Академия «505». Циклы Ремали. Часть 2 - Дария Эссес

Вечер мы провели на тренировочных матах, отрабатывая навыки рукопашного боя, а ночью собрались с наследниками на горном плато, позвав Силию и Джакса. Мы обсудили прошедший раут, пытаясь найти детали, которые упускали, попутно оттачивая стрельбу из пистолетов. Их у Кая было как минимум по два на каждого.

– Та женщина, Марлоу, говорила, что Ремали была первым человеком с уникальным генетическим кодом, а весь эксперимент задумывался с целью спасения мира, – отметил я, прицеливаясь к нарисованной мишени.

Наша мама всегда отличалась переносимостью болезней. Она так же, как и мы, могла писать двумя руками, а уровень ее IQ превышал общепринятый. Пока что всё указывало на то, что именно она была Ремали. Тем более, если Марлоу подтвердила, что она умерла.

Послышался громкий выстрел. Я опустил пистолет и увидел, что пуля отклонилась и не попала в центр мишени. Вот черт! Ксивер же поразила свою точно в середину.

– Да уж, – фыркнула Астрид и начала подпрыгивать на месте от холода. – Загнанная в клетку крыса даже предположить не может, что эксперимент над ней должен спасти мир.

Но как можно спасти мир за счет гибели других? За счет издевательств над людьми, которые отличаются от остальных?

– Если первый шаг с Ремали и спас мир, то сейчас они продолжают эксперимент ради безусловной власти, – выдохнул вместе с облачком пара Зейден. – А Каратели всеми силами стараются помешать им.

Я нахмурился. Марлоу сказала, что недавно революционеры уничтожили их груз, за что понесли большой ущерб. Наверное, ЦЭС перенаправлял в Арканес и другие города что-то, что требовалось для экспериментов.

– Твои родители ничего не говорили? – спросила у него Рейвен.

– Мать с отцом сопротивляются системе, но… не думаю, что они бы примкнули к Карателям. Им дорога семья и наше благополучие, поэтому они не поставят справедливость мира выше своих сыновей.

Не знаю, как бы я поступил на их месте. Что делать, когда на одной чаше весов находится будущее всего человечества, а на другой – твоя семья?

Предположения, предположения, предположения.

Я выдохнул и вновь поднял пистолет.

Всё шло своим чередом, но скоро должно было измениться.

***

Распахнув дверь в аудиторию, я двинулась по проходу и громко произнесла:

– А почему третий курс уже вторую неделю не сдает мне работу, которую я отправила еще в прошлом месяце?

Все сразу же затихли.

Прошествовав до массивного преподавательского стола, я резко развернулась и сложила руки на груди. Студенты начали отводить взгляды, смотреть в потолок и куда угодно, только не в мои глаза.

Эту картину я наблюдала на каждом курсе.

Дети.

– Скажите мне спасибо, что я не пожаловалась директору Каллисто, иначе вас бы всех изгнали или отправили на отработки. Даю срок в два дня. От кого не получу работу – заставлю расчищать снег на плато.

– Но там же всё в снегу, – пролепетал Рид Торвальдсон.

Я подняла брови и погладила змеек, мирно спящих на моих плечах.

– Прекрасное замечание.

В череде событий, которые выбивали почву из-под ног, я никогда не забывала про главную цель нахождения в академии. Учить несколько сотен взбалмошных детей, которые младше меня на пару лет, казалось самым легким из всего, через что мне пришлось пройти со времен Падения.

Хотя две недели после раута были настолько загруженными, что я не успевала даже поесть. Занятия, занятия, занятия. То групповые, то индивидуальные. В перерывах от этого я успевала ездить в Рейкьявик к матери, потому что ее уже выписали, а лекарства стоили как половина моей месячной зарплаты.

Зарплата у меня, на секундочку, была немаленькой.

– Сегодня мы будем проходить слияние плеяд, – произнесла я, припав бедром ко столу. – Это взаимообмен силой, некая квинтэссенция сокрушения, созидания и равновесия. К слиянию прибегают только в случаях, если вы не справляетесь в одиночку…

После занятия с третьим курсом я провела еще одно со вторым, а после них в аудиторию начали заходить первокурсники. Я отвлеклась от созерцания улыбающегося лица Крэйтона, когда на столе завибрировал телефон.

Джонатан Алькастер.

Всё внутри меня похолодело. Желание не взять трубку и сказать, что у меня шло занятие, было слишком соблазнительным, но я понимала, что сделаю только хуже. На чаше весов – жизнь моей родной матери.

Отойдя к окну, я тихо ответила:

– Да?

Его слова были жестокими и резкими. Я сжимала губы, наблюдая за волнующимися волнами, и мечтала оказаться где угодно, только не здесь.

– Я вас поняла.

Завершив звонок, я еще пару минут смотрела в окно расфокусированным взглядом. В голове сразу же вспыхнули воспоминания нашей первой встречи с Джонатаном: тогда я смотрела на него горящими от волнения глазами, потому что впервые видела такого красивого и доброго мужчину. Конечно, не считая моего отца.

Мама и папа сказали, что сегодня к нам приедут какие-то гости. Я бегала по загородному дому, из которого будто высосали все краски, пытаясь найти свой ободок.

Мама говорила, что мы – альтруисты. Это слово как-то странно срывалось с моего языка, потому что я его не понимала. Папа объяснил, что мы делаем всё ради людей, поэтому сами живем в тусклости. Вторую часть предложения я придумала сама, ведь мой мир и так всегда был тусклым.

Я ударила себя кулаком по бедру. Где мой ободок? Я очень его любила, потому что он был единственной красивой вещью, которую мне разрешали носить.

Папа подарил мне его на седьмой день рождения: украшение искрилось бриллиантами, напоминая диадему принцессы. Он часто меня так называл. Странно, что моя семья имела много денег и высокое положение в стране, но жили мы так, будто едва переступили порог бедности.

Как только я выбежала на улицу и вдохнула летний французский воздух, меня встретил глубокий мужской голос:

– Добрый день.

Я пискнула от страха.

На меня смотрел мужчина. Высокий и, как говорила мама, статный. Я съежилась под взглядом его пронзительных глаз, вцепившись в ткань легкого платья.

– Зд-дравствуйте, – промямлила я, опустив взгляд на свои бесцветные босоножки.

Затем снова посмотрела на мужчину, потому что он обладал каким-то магнетизмом. Мама говорила, что каждый член нашей семьи должен относиться с уважением к незнакомым людям, поэтому я сделала неловкий реверанс.

– Мама и папа дома? – по-доброму улыбнулся он, и я немного оттаяла. Я любила улыбающихся людей.

– Да! А вы те самые высокопоставленные гости? – выпалила я на одном дыхании.

Мужчина тихо засмеялся, и его страшные глаза немного просветлели. Мое внимание привлекло какое-то