Развод. Не прощу за "походную жену" - Екатерина Гераскина

Когда вернулся Арагон, в его руке висели три тушки.

Он двигался тяжело, но уверенно. Ройберг сразу принялся за разделку, Диант — за приготовление.

Арагон сначала прошел к воде, умылся, привел себя в порядок на сколько это было возможно в наших условиях. Присел на камень, чуть склонился вперёд, оперся локтями на колени. Глаза его были темными, без драконьего присутствия, но прожигали так же.

— Ты первый дежуришь, — тихо произнёс он, глядя на Ройберга. — Через два часа смена. Я заступаю. Потом Диант и Этьен.

— Есть, генерал, — отозвались хором.

Мы сели ужинать.

Огонь потрескивал, запах жареного мяса смешивался с ароматом трав.

Я передала мужу чашку с укрепляющим отваром — он взял её, даже не спросив, что внутри, и выпил одним глотком, словно воду.

Не морщась. Даже не моргнув.

Я подумала: с таким же спокойствием он бы выпил яд, если бы я подала его своими руками.

И это, почему-то, защемило сердце.

Когда мы поели, Арагон поднял взгляд.

Он смотрел на меня, потом на сына, потом на Лири. Долго, прицельно, будто выстраивал в голове картину происходящего.

— Рассказывайте, — коротко сказал он.

Мы с Лири переглянулись. Она поёжилась, потом тихо выдохнула и опустила глаза.

Я тяжело вздохнула, села удобнее, поджав под себя ногу, облокотилась на тёплый камень напротив мужа.

— Лири — дочь императорского целителя. Помнишь его? Лорд Сой.

Арагон нахмурился, кивнул.

— Помню. Старик с серебряными очками.

Он смотрел на девушку внимательно.

Я рассказала всё: про то, что император нашёл применение неизвестной энергии, про шахты, где работали рабы из нашего мира, про то, как эта энергия отравляла всё живое и превращала людей в чудовищ.

«Это называется мутацией. Люди, которые оказываются здесь, по прошествию определённого количества времени начинают меняться — мутировать. Сейчас ты видишь это на примере Лири: она уже почти год живёт в этом мире, и вот что с ней стало. Первые признаки появляются через две недели — кожа покрывается мелкой чешуёй, меняется структура костей, цвет глаз, слух становится звериным. Всё из-за того, что в этом мире слишком много вещества, того самого, что пропитывает воздух, землю и воду».

Я принялась пересказывать всё то, что рассказала мне Лири: о том, что император нашёл этому веществу применение. О том, что все наши мануфактуры, огромные предприятия, фабрики, кузницы и артефакторные мастерские работают именно на этой энергии. Но она токсична. Она убивает. Она медленно выжигает изнутри всё живое и превращает людей в тех самых неживых, что недавно на нас напали.

«И те станки, куски формы, остатки одежды, которые Арагон, безусловно, заметил на телах неживых, — всё это были не случайные тряпки. Это были воины. Наши воины, имперские солдаты, те, кто оказался в этом мире — по своей ли воле или по чьему-то приказу, — теперь уже неважно. Факт остаётся фактом: со временем любой, кто попадает сюда, превращается вот в таких чудовищ».

«У императора здесь свои интересы. У его советников и приближённых — тоже. На здешних шахтах трудятся рабы, вывезенные из нашего мира. Люди, которых империя признала «ненужными». Они добывают руду, серебро, золото, металл — всё то, что питает карманы императора и его приближенных. Когда рабы мутируют окончательно их вывозят подальше. Именно они потом тоже участвуют в нападениях на наш мир и поддерживают иллюзию бесконечной войны с бездной. Под действием энергии и становятся неживыми. Рабов же просто заменяют новыми, и цикл продолжается.

И выходит, что этот мир, этот мёртвый, пропитанный ядом мир — ресурсная база императора.

Но, судя по тому, как долго держатся эти порталы, он служил ресурсом не только ему. Видимо, это наследие всей их династии — и отца, и деда, и всех до него. Наша империя построена на наших же костях.

А тот портал, что закрыл Арагон, скорее всего, скоро снова расконсервируют.

Потому что, чтобы существовал один стационарный переход, нужно ещё два — для стабилизации энергий, которые эти порталы излучают».

Арагон слушал, не перебивая.

Сидел неподвижно, опершись локтями на колени, пальцы сплетены в замок, взгляд устремлён в огонь.

Когда я закончила, он провёл рукой по лицу.

— Значит, — произнёс он хрипло, — Император живёт за счет этого мира.

Я кивнула.

Он медленно выдохнул, глядя в пламя.

— Тогда всё становится на свои места.

— Разлом, что ты закрыл… откроют снова, — тихо сказала я.

— Теперь понятны угрозы Нормийского.

Его голос стал ниже, холоднее.