Инженер для инквизитора - Анна Швыркова

Вспомнив утренний разговор ребят, Марина решила ненавязчиво раскрыть им карты. Переодевшись и спустившись к ужину, захватила с собой личные дела заключенных. С крайне заинтересованным видом еще раз демонстративно их перечитала, а потом якобы вспомнив о чем-то, спохватилась, закрыла папку, оставив верхний лист чуть высунутым, чтобы было видно имя и ушла к себе.

С тем учетом, что сидела рядом с ней именно Минами, Марина оставила сверху дело Морада, рассчитывая, что эльфийка точно сунет свой любопытный нос хотя бы ради того, чтобы более обоснованно подкалывать Амию.

Посидев в комнате минут пятнадцать, качая ножкой и выстукивая пальцами по подлокотнику имперский марш из звездных войн, Марина поняла, что времени прошло достаточно, да и пустой желудок намекал, что пора возвращаться. Вниз спускалась громко топая и села за стол сделав вид, что не заметила того, что лист лежал в папке не так как оставляла она.

Вот и славненько. Сама она информацию не раскрывала так что с нее никакого спроса, а ребята по крайней мере не только утолили свое любопытство, но и, как она надеялась, избавились от предрассудков и необоснованных опасений.

Дни потекли своим чередом.

Гоблины работали так, что Марине оставалось только рот открывать и мысленно по головке себя гладить, что смогла заручиться их поддержкой. Да, магии у них было немного, но это компенсировалось их сплоченностью и четким знанием кто и что делает.

Когда она увидела, как они выкладывают стены подвала, то надолго залипла на этом зрелище, хотя дел было, как всегда, по горло. Гоблины разделились на группы и взяли на себя разные участки. Один скидывал каменные кирпичи вниз, без всякой магии, второй ловил их и передавал третьему, который уже магией брал из чана скрепку, размазывал слоем и укладывал сверху камень, четвертый шел за ним и запекал смесь. И все это они делали так быстро, слаженно и четко словно выверенный часовой механизм, что любо дорого посмотреть, чем Марина некоторое время и занималась.

Когда двое использующих магию уставали, то они менялись с теми, кто перебрасывался кирпичами. Заключенные подвозили им на тележках камни и смесь к краю котлована и под вечер выглядели настолько уставшими, что даже будь у них мысли о побеге, то они явно откладывали его на завтра, рассчитывая лишь доползти до кровати. Команд-то гоблинов было пять, а их четыре, вот и носились мужчины между ними в мыле.

Когда Марина спросила не проще ли перенести сразу большой запас камня с помощью левитации, то Тац с усмешкой ей ответил, что тогда ему нечем будет занять заключенных и придется вернуть их обратно под ее надзор. Марина понятливо подняла руки и больше глупых вопросов не задавала.

Ее сотрудники после открывшейся тайны перестали с опаской смотреть на мужчин, а Марина временами даже замечала сочувствующие взгляды, который они бросали на Нейтана.

Несмотря на свои обещания держаться от инквизитора подальше, отказаться от вечерних уроков магии Марина не могла и приходилось терпеть. Не то чтобы Максимиан вел себя вызывающе или на что-то намекал. Он был безукоризненно вежлив и все отведенное время посвящал ее учебе, вот только иногда сверкал на нее своими жгучими глазами и слишком часто брал ее ладони в свои, показывая, как правильно держать пальцы.

Марине придраться было не к чему, а взгляды, как говориться, к делу не пришьешь, и наедине Макс особо не напирал на нее своей харизмой, а вот когда они оказывались снаружи поместья…

За пару дней абсолютно все, начиная от ее сотрудников и заканчивая самым последним охранником, были абсолютно уверены, что у Марины с Максимианом как минимум бурный роман. Каждый раз как инквизитор приобнимал ее, ненавязчиво поправлял выпавшую из прически прядь за ухо с таким видом, будто делает это всю жизнь, и целовал ее испачканные чернилами пальцы при каждой встрече и прощании, то заставлял Марину задыхаться. Она бы хотела соврать, что от возмущения, потому что это она по плану должна соблазнять его, а не наоборот, но врать самой себе последнее дело.

Не от этого ее дыхание замирало, а от понимания простой истины, что выйти из этой игры без разбитого сердца уже не получится как ни старайся и это рвало Марине душу. Хотелось бы ей поскорее завершить этот спектакль, но злоумышленники еще не пойманы, и она опять соврет если скажет, что не испытывает тихой радости от этого, потому что может продолжать наслаждаться запахом инквизитора и еще какое-то время представлять, что все это не игра и он действительно в нее влюблен.

С ее магией тоже творилось что-то непонятное. За пару вечеров она все-таки смогла понять, сколько именно магии нужно зачерпнуть из резерва, чтобы нагреть или остудить воду в стакане, но вот левитация упорно ей не поддавалась. Проклятая ложка каждый раз оказывалась воткнутой в потолок, будто насмехаясь над ней и намекая, что первое неудавшееся заклинание Марины таковым и останется.

Пробовали они и с другими предметами, и после пары разбитых табуреток о все тот же потолок убедились, что дело не в размере и вернулись к ложкам. Марине каждый раз было стыдно смотреть на увеличивающееся пятно без штукатурки на потолке, но Максимиан отмахивался от этого, убеждая, что после все исправят и что это не самые ужасные разрушения, которые могут произойти при обучении магов, за что она была ему искренне благодарна.

Они постепенно начали изучать и более сложные заклинания и что удивительно, пусть не с первого раза, но Марине они удавались. Однако в конце вечера она каждый раз пробовала левитацию и ложка оказывалась воткнутой в потолок.

Это ее расстраивало, но не настолько сильно как тот факт, что она до сих пор ничего не придумала относительно освещения. Гоблины уже закончили с подвалом и начали первый этаж, а Марина эту проблему так и не решила.

В один из дней к ней в бытовку зашел Тац и увидел ее сидящую за столом, грустно подпирающую щеку рукой, а второй катая туда-сюда карандаш.

— О чем печалитесь Марина?

— О том, что нам нечем освещать здание в не магических секциях и у всех заключенных отбой будет сразу после ужина, — вяло ответила она.

— Хм, так можно же использовать молнии, — задорно ответил Тац и расплылся в довольной улыбке с прищуром.

Марина, глядя на него наконец-то вспомнила, кого он ей напоминает. Ну