Влюбись за неделю - Алёна Кручко

Что ж, встреча Нового года посреди улицы — такого с ней еще не случалось. А если подумать, что вообще случалось-то? Дом-работа-дом. Редкие встречи с подружками, которых, к слову, почти не осталось — разбежались по мужьям и детям, разъехались по столицам и заграницам. Пара строчек в «Одноклассниках» на Новый год и день рождения — вот и вся дружба. Такие же редкие, как и встречи, «культурные мероприятия» вроде походов в кино или в театр. А ведь вроде бы еще вчера жизнь только начиналась. И вот — пожалуйста! Тридцать лет… на самом деле — будет, но почему-то кажется, что уже давно есть. Элла Леопольдовна, здравствуйте, Элла Леопольдовна, я домашку не сделал, нет, мать в школу не придет, у нее работа, она не может. И отец не может, он сейчас в командировке. Кто может? Ну вот я могу. Элла Леопольдовна, да вы не волнуйтесь так, я понимаю, у вас показатели, все такое. Сдам я эти ваши лютики-тычинки на четверку, куда денусь, не дурак же совсем. Сдам и забуду, все равно они мне в жизни не пригодятся.

Нет, ну как это — не пригодятся⁈

Перебирала в памяти несостоявшуюся жизнь, цокала невысокими каблучками по чистой плитке лондонского тротуара, сама толком не зная, куда идет и зачем. К Дилану — готовить праздничный ужин — приехала на такси, до дома его матери добирались так же. И как теперь выйти туда, где есть транспорт, представляла очень смутно. И, как назло, спросить не у кого. Ни прохожих, ни какого-нибудь круглосуточного магазина, ни хотя бы телефонной будки. Даже фонари горят как-то тускло. Или это кажется, потому что от фонаря к фонарю — ни ярких витрин, ни мигающей неоновой рекламы? Только узкие палисадники вдоль домов, отгороженные от тротуара низкими коваными заборчиками. У кого-то там пожухлый газон, у кого-то кусты роз, непривычно живые для зимы, не укрытые и не облетевшие, один даже с необрезанными, едва увядшими цветками. Рододендроны, более привычные, наверное, для Англии. А где-то — просто вазоны с голой землей. Даже жаль, посмотреть бы весной или летом…

«Профдеформация во весь рост. Гуляю по Лондону, куда, может, никогда в жизни больше не попаду, и рассматриваю, что у кого растет возле домов».

Тут на самой периферии зрения мелькнуло что-то странное. Неправильное. Элла остановилась, обернулась к оставшемуся почти за спиной зеленеющему палисаднику. Что именно царапнуло глаз? Зелень? — нет, все верно, там сплошь вечнозеленые кустарники, и даже елочка затесалась. Кажется, под этой елочкой и творилась привлекшая ее неправильность. Мертвенный голубоватый отсвет, ничуть не похожий на декоративное освещение или блик от фонаря, зато почему-то напомнивший о медузах и глубоководных рыбах. Природная люминесценция. Но не у растений же⁈ Да еще в самом обычном палисаднике посреди города.

Элла посмотрела на темные окна вокруг, поддернула дубленку и решительно перелезла через низкую оградку. Перешагнула узкий бордюр из карликовых рододендронов, наклонилась, пытаясь понять, откуда идет свечение.

Позабытая в пылу научного любопытства увесистая сумка с новогодней снедью потянула в сторону, нога поехала на скользкой глинистой почве, и Элла с пронзительным «Ай!» полетела как раз туда, где мерцали «глубоководные» огоньки. Под елочку, будто новогодний подарок. «Только ленточки не хватает» — глупейшая мысль, но почему-то именно так Элла и подумала за секунду до того, как потемнело в глазах, и она отключилась.

* * *

Шел дождь. Почему-то только на голову, и Элла, еще толком не придя в себя, натянула капюшон. Шапка, наверное, свалилась, надо бы поискать… Самочувствие колебалось между «отвратительно» и «зато живая», и Элла со стоном открыла глаза.

Было светло. Наверное, услышали ее вопль и зажгли в доме свет, или пришел кто-то с фонарем, или даже приехала полиция с фарами. Все эти предположения пронеслись в голове за какую-то долю секунды, и Элла подняла голову, морально готовясь извиняться, объясняться, а может, даже платить штраф.

И замерла, проглотив не сказанное «сорри».

Ни елочки с таинственными огнями, ни палисадника, в котором та елочка росла, ни даже лондонской улицы. Она сидела, почему-то обнимая свою сумку, посреди… клумбы? грядки? Да, пожалуй, грядки. Тщательно вскопанная земля знакомо и успокаивающе пахла выдержанным компостом, а из-под ног и из-под раскинувшихся пол дубленки торчали смятые и сломанные растения, которые Элла, к своему стыду, не сумела опознать с первого взгляда. Да и не до опознаний было. Она же все здесь разгромила!

А прямо перед ней стоял, видимо, хозяин пострадавших насаждений. И был он в явном шоке: застыл памятником самому себе с вытянутой вперед рукой, а выражение лица Элла и описать бы не взялась, даже если бы от этого зависели ее жизнь и туристическая виза.

— Пресвятая лаванда! Как вы здесь… Как вы здесь оказались? — воскликнул он и отдернул руку. Дождь прекратился.

— Н-не знаю, а где я? — Элла попыталась встать и охнула: неприятно прострелило от поясницы к копчику. — Я упала. Но… не здесь.

— Упали в мои шепчущие аренарии? Боже мой! А я вас еще и полил. Ох, как неловко, — он всплеснул руками и кинулся ее поднимать. Отобрал и переставил на дорожку сумку, подхватил под мышки. — Вот так, осторожнее! Ничего не сломано, но нужно проверить тщательнее.

— Ничего. Кроме ваших очень странных аренарий, — отозвалась Элла, вцепляясь в спасителя. — Кажется. Но ушиб точно есть.

— Где ушиб?

«На заднице, но не заявлять же об этом прямо», — мрачно подумала Элла.

— Ох, да что ж это я! Совсем растерялся, — незнакомец резко провел ладонью сверху вниз, и словно следом за этим жестом от макушки Эллы — по голове, шее, плечам, по спине и рукам, по ушибленной заднице, до самых пяток, прошла горячая, покалывающая сотнями иголочек волна. И сразу стало легче. Исчезла тяжесть в голове, а Элла только теперь поняла, что эта тяжесть была. Перестали ныть и словно даже распрямились плечи. И ушиб, который Элла за какой-то миг успела очень даже хорошо почувствовать, перестал болеть, как по волшебству. Будто и не падала, и не устала от непривычного перелета, готовки в чужой квартире и эпичной ссоры с мамочкой Дилана, и вообще помолодела лет на пять, если не на десять.

— Теперь должно быть лучше, — взволнованно и слегка вопросительно заявил этот непонятный