Прекрасный кошмар - Кэти Роберт
— Честно говоря, немного удручает, что у демонов всё лучше, чем у нас, людей. Ни один ребёнок не голодает? Обо всех заботятся? И о стариках тоже?
Теперь моя очередь смеяться.
— Старейшины — самые могущественные из нас. Конечно, со временем они угасают, но даже в этот период только глупец станет перечить кому-то из них, — я улыбаюсь. — И да, о наших детях заботятся. Они — наше будущее.
— Да, именно так, — Калеб становится ещё красивее, когда чем-то воодушевлён. Его руки и лицо оживают, а рвение буквально заполняет пространство между нами. — Я много работаю волонтером в сообществах, которые не могут позволить себе визиты к врачу, но это абсурд — заставлять их платить за здоровье своих детей. Мы подаём петиции, звоним и устраиваем марши, а люди, которые принимают решения, продолжают делать самое жестокое, что только можно сделать в любой ситуации, — вот так просто в нём гаснет огонёк, и его плечи опускаются. — Мы действительно живём в тяжёлые времена.
— Мне жаль, — и мне правда жаль. Я знаю историю человечества в общих чертах. Более подробное образование получают те, кому суждено проводить больше времени среди людей. Демону сонного паралича не нужно много знать, чтобы внушать людям достаточно страха и не голодать.
Кажется, что прошло всего несколько минут, когда Калеб смотрит на часы и вздыхает.
— Мне очень нравится с тобой разговаривать, но ты сказала, что у нас есть время только до рассвета, а этот срок быстро приближается, — он снова краснеет. — Как я уже говорил, мы не обязаны это делать. Прежде чем ты спросишь, скажу, что я хочу этого, но не хочу, чтобы ты чувствовала давление.
Осознаёт ли Калеб, насколько он очарователен? Скорее всего, нет, судя по тому, каким неловким он вдруг стал. Я с опозданием осознаю, что предложение сесть ему на грудь, вероятно, имело подтекст, который я не до конца понимаю, поэтому я иду на компромисс.
— А что, если мы начнём с поцелуя?
Парень тут же оживляется.
— Поцелуй — это прекрасно, — во время нашего разговора мы сидели, скрестив ноги, лицом друг к другу, но он вытягивается, а затем опускается на колени. При этом что-то хрустит, и он морщится. — Старая травма. Не волнуйся.
Я ни в коем случае не хочу ставить его в неловкое положение — в данном случае буквально — и причинять ему боль. Прежде чем Калеб успевает что-то сказать, я подхватываю его на руки и падаю вместе с ним на кровать. Он тут же напрягается, и я проклинаю себя за импульсивность.
— Прости. Снова. Я пыталась помочь.
Калеб несколько раз вдыхает и выдыхает.
— Джемма, похоже, нам суждено постоянно извиняться друг перед другом. Ты меня удивила. Вот и всё, — он протягивает руку и осторожно обхватывает моё лицо. Это похоже на то, как он держал меня за запястье, только намного лучше. Всё моё тело трепещет от того, как парень проводит большим пальцем по моей правой скуле. Он делает паузу. — Эм, прежде чем я тебя поцелую, мне правда нужно знать, сколько тебе лет. Я надеюсь, ты понимаешь.
Понимаю. Сразу. У меня вырывается смешок.
— Я не юная ни по твоему, ни по моему определению. Мне семьдесят лет, Калеб. Демоны становятся совершеннолетними в пятьдесят. Я взрослая и даю на это такое же согласие, как и ты, — я наклоняюсь к нему. — Я никогда раньше не занималась сексом с человеком, но я не новичок в сексе как в понятии или действии. Просто… с демонами всё по-другому.
Он продолжает гладить меня по щеке, его вожделение нарастает медленными волнами, от которых у меня кружится голова.
— Насколько по-другому?
Мне трудно сосредоточиться. Парень едва прикасается ко мне, но его пристальный взгляд ощущается как дополнительное прикосновение.
— Эм, я даже не знаю, с чего начать.
— Я был бы признателен, если бы ты попыталась мне это объяснить.
— Ну, для начала, мы все можем менять облик, хотя, очевидно, чем сильнее демон, тем легче ему это даётся. У каждого свои предпочтения, поэтому у каждого демона свой уникальный подход. Иногда это дикое безумие с перевоплощениями и магией. Иногда они даже не прикасаются друг к другу в привычном для тебя смысле. У меня были партнёры на любой вкус, — несмотря на то, что я говорю себе не делать этого, я кладу руку на голую грудь Калеба. Он такой тёплый, и его сердце бьётся в бешеном ритме, словно пытаясь пробиться ко мне сквозь грудную клетку. — Люди проявляют немалую изобретательность в сексе, особенно с помощью различных инструментов, которые можно использовать для усиления ощущений, но вы всё равно ограничены своим телом в данный момент, — я выгляжу так же, как в первую ночь. Моё тело сейчас достаточно гуманоидное, вплоть до эрогенных зон, хотя я не стала прорисовывать мелкие детали гениталий. Поскольку я должна вызывать страх, а не вожделение, они мне не нужны в повседневной жизни.
— Думаю, да, — Калеб колеблется и наконец кивает, словно обращаясь к самому себе. — Последний вопрос, по крайней мере на данный момент.
— Спрашивай о чём хочешь, — мне нравится этот разговор. Он, кажется, не обращает внимания на то, что я иногда запинаюсь. Его доброта — как бальзам на рану, которую я даже не осознавала. Мне не нужно притворяться перед ним. Я могу быть просто… собой.
— Я не могу с чистой совестью согласиться на что-либо, связанное с сексом, не обсудив возможность беременности или инфекций, передающихся половым путём. Кажется, у меня где-то есть презервативы, хотя я не могу гарантировать, что срок их годности не истёк, — это вызывает ещё один очаровательный румянец. — Прошло уже много времени с тех пор, как у меня был последний партнёр.
Я смеюсь с облегчением. На этот вопрос, по крайней мере, есть простой ответ.
— О, тебе не стоит беспокоиться о таких вещах. Демоны и люди могут иметь потомство, но демон должен принять осознанное решение сформировать внутреннюю анатомию, которая обеспечит такую возможность. Что касается болезней или инфекций, наша магия защищает нас от них, поэтому мы не можем ни заразиться, ни заразить.
— Что ж, это значительно упрощает задачу, — он опускает взгляд на мои губы, и я облизываю
