Отрада - Виктория Богачева

— Он умер. Несколько весен назад.

— А покуда жив был, что делал?

— Бортником был...

— Всю жизнь?

Отрада уже набрала воздуха, чтобы ответить, и приготовилась мотнуть головой, когда почувствовала прикосновений Храбра к своей руке. Она послушно замолчала, решив довериться кузнецу. А тот уже глядел на воеводу, прищурившись. Толпа вокруг них гудела и гудела, словно вырвавшийся на свободу пчелиный рой.

— Пошто любопытствуешь, свет Добрынич? — спросил Храбр, распрямив плечи.

Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать. Воевода поглядел на него с раздражением и недовольством, но вслух же ничего не сказал.

— Не вмешивайся, кузнец, — досадливо прокряхтел воевода, пристально глядя на Отраду.

Неспроста лицо девки показалось ему знакомым.

— Господине, господине, оклеветали они меня... — притихший было Избор вновь завыл и схватился за голенище сапога воеводы. — Подло камнем по затылку ударили, со спины набросились! Чуть жизни не лишили!

Двое крепких кметей ринулись к нему и с трудом оттащили. Шибко сильно уж он вцепился.

— То неправда, неправда! — звонкий мальчишеский голос перекричал завывания Избора.

Выпутавшись из хватки сестры, Твердята шагнул вперед и вышел из толпы. Под испепеляющим взглядом старшего брата он подошел и остановился напротив воеводы, который разглядывал его, не скрывая изумления.

— Дядька Избор лжет! — снова начал он, но Храбр схватил его за плечо и резко дернул на себя, заставив замолчать.

— Так, — воевода потер ладонью глаза. — Ты еще кто таков будешь? Пошто вперед старших лезешь? Разве ж велели тебе говорить?

— Он брат мой молодший, — прорычал кузнец, и его взгляд не сулил мальчишке ничего хорошего.

Твердята притих, втянув голову в плечи.

— Вот что, — воевода устал и растерял всякое терпение. — Нынче никакого поединка не будет и суд творить я не стану. Ступайте, умойтесь хоть, одежу почистите. И сызнова ко мне приходите. Будем говорить.

После слов воеводы Отрада с трудом сдержала вздох облегчения. А вот Храбр лишь сильнее стиснул челюсть.

— Я к нему в избу и шага не ступлю, — глухо выговорил он, кивнув на старосту Зоряна. — У меня нога отсохнет прежде, чем я перешагну порог убийцы моего рода.

— Ты что, запамятовал, с кем говоришь, кузнец? — спросил воевода низким, вкрадчивым голосом. — Али хочешь, чтобы тебя силой приволокли?!

— Не запамятовал, — нахмурившись, отозвался Храбр. — Токмо память не водица. Я и про тебя, воевода, помню. И про то, как моего отца убили.

Отрада вцепилась ему в запястье ледяными пальцами. Она сама не заметила, как начала дрожать. За спиной воеводы стояли два кметя, и, коли тот велит, разом скрутят дерзкого кузнеца. Почувствовав ее хватку, Храбр чуть повернул голову, и его жесткие губы смягчились в улыбке. Но хмурое выражение тотчас вернулось на лицо, стоило ему поглядеть на воеводу и старосту с семьей.

— Господине, видишь, все ровно так, как я тебе обсказал! Дерзость у него непомерная. Дерзость и гордыня, а то Богам противно! — староста не утерпел вставить и свои несколько слов.

— Тихо! — а вот воевода от него отмахнулся, словно от назойливой мухи. Провел пятерней по волосам, взъерошил их на затылке. — Ну, добро, кузнец. Как солнце заходить начнет, здесь соберемся, на поляне. Вы же тут на вече сходитесь?

Храбр молча склонил голову. Один за другим люди потянулись уходить, и в конце на вытоптанной лужайке осталось лишь несколько человек.

— А Белояр где? Дядька Третьяк? — кузнец поглядел на Усладу, которая грозила Твердяте кулаком.

— Так из леса еще не вернулись. Уже отправили за ними мальчишек, — она развела руками и с неприязнью покосилась на Отраду.

— А госпожа Верея? — спросила та, притворившись, что никакой неприязни не заметила.

Когда Услада замялась с ответом, Храбр строго на нее глянул, и она недовольно поджала губы, но все же сказала.

— Утомилась она за ночь-то бегать. Отсыпается, верно.

— Так, — кузнец поглядел на Твердяту, все еще необычайно молчаливого. — Ты ступай с Устей и чтобы рта больше не раскрывал, не то я тебе всыплю на глазах у всей общины, то-то они позабавятся.

Мальчишка дернулся что-то возразить, но вовремя прикусил язык. Надувшись, молча кивнул и отвернулся от брата, скрестив на груди руки.

Храбр ласково улыбнулся Отраде.

— Идем, доведу тебя до избы-то.

— Совсем ты замаялся, — она тоскливо вздохнула и закусила губу.

Предложила бы самой дойти, да свежа была память, что в последний раз приключилось, когда она так сказала.

— У знахарки и передохну, — Храбр хмыкнул. — Уж нальешь-то жениху кваску, а, невестушка?

— Ой! Каков насмешник! — она всплеснула руками и отвела взгляд, чтобы скрыть румянец. — Уж налью!

Верея встретила их на крыльце, словно загодя знала, что они придут. Повздыхав да поохав, отправила Храбра топить баню, а шатавшуюся от голода и усталости Отраду усадила на поваленном бревне подле избы и вынесла той кусок пирога и крынку с молоком.

Пока не смоют оба скверу от минувшей ночи, в избу им не полагалось входить.

Отрада проглотила все мгновенно, едва не откусив себе пальцы. Верея, усевшись с ней рядом, все гладила да гладила ее по нечесаным волосам и причитала, глядя на следы грязи и побоев от Избора.

— Воевода про батюшку спрашивал, — сделав последний глоток, Отрада с сожалением отставила пустую крынку в сторону. Но спокойно посидеть у нее не получилось. Вспомнив, что обещала Храбру и кваса, и накормить, она подхватилась на ноги и виновата поглядела на Верею.

— Госпожа, я бы снесла Храбру снеди. Замаялся, поди, с баней...

Знахарка широко и лукаво улыбнулась.

— Да сиди уж. Вон, идет твой кузнец, не тревожься.

И правда. Спустя мгновение Храбр показался из-за угла избы. Знахарка ему вынесла сперва рушник, и Отрада подсобила умыться, вылив ушат воды ему на шею. А после Верея усадила уже на крыльцо и также сунула в каждую руку по доброму ломтю пирога.

— Почему воевода про батюшку спрашивал? — Отраду эта мысль никак не желала отпускать.

Она заметила, как переглянулись Храбр и знахарка, и чуть нахмурилась. Неужто им известно то, что про отца не знала она сама?

— И причем тут самоцветы, о которых баял вуй Избор?..

Кузнец вздохнул. И рассказал.