Бабник - Аля Алая

Зарываюсь пальцами в волосы Ивана, ласкаю, как котика, ногтями по коже головы скребу. В ответ получаю мурчание.

Наконец он спускается мне между ног. Втягивает в рот клитор, делает с ним невообразимое. Я дохожу до края, захлебываюсь в собственных стонах, но желаемое опять ускользает.

— Сволочь, — сиплю ему в губы, — гад!

— Есть немного, моя вкусная мышка.

Возмущенно бью его в плечо, желая с себя скинуть.

— Сама нарвалась, — лампа с прикроватной тумбочки слетает вниз, Иван тянет за шнур, вырывая его из розетки, и связывает мои запястья. Мой возмущенный взгляд остается не замеченным. Мерзавец просто привязывает меня к кровати.

— Так лучше, — нависает надо мной, — смотришься очень горячо. Блядь, никогда не увлекался, но готов попробовать, если тебе нравится.

Я дернула связанными руками, взбрыкнула, ударяя его пяткой в живот. Когда освобожусь — Ивану конец.

— Тише, — он ловит меня за щиколотку, медленно подносит мою ногу к лицу и принимается целовать пальчики, — всю вылижу.

Я попала в лапы к маньяку, дико сексуальному и безжалостному. Мне конец...

Я умру или от оргазма, когда он наконец соизволит мне его подарить, или до того от перевозбуждения.

Иван спускается губами по внутренней стороне бедра, опять принимается за свою сладкую пытку вылизыванием напополам с укусами.

Больше не стесняюсь вообще ничего, стону и вскрикиваю, умоляю меня пощадить.

Иван доводит меня до полнейшего исступления, когда я, теряясь в пространстве и времени, умоляю его в последний раз сорванным от стонов голосом. Так и признаюсь — умру, если он продолжил издеваться надо мной дальше.

Между моих ног раздается довольное урчание:

— Держись, мышка, сейчас полетаем.

Набухшего, истерзанного клитора касается его дыхание. Иван дует, остужая, потом нежно касается языком, почти невесомо, словно крыло бабочки. Снова и снова. Контраст с его предыдущим напором шокирующий. Мое сознание словно проваливается куда-то в ватную негу, я полностью расслабляюсь, обмякая на постели. Ощущения сначала растворяются до просто приятных, а потом начинают постепенно нарастать.

Успеваю лишь глубоко вдохнуть, когда тело сковывает сильным спазмом. Сначала мышцы внизу живота, а за ним до самого горла, заставляя выгнуться в дугу. Напряженными пальцами сжимаю проклятый шнур, которыми связаны запястья.

— Юль, как ты прекрасна. Пиздец, я попал. Я попал, сука!

Под аккомпанемент его брани меня накрывает окончательно. Все тело бьет в сладкой истоме. Ощущения внутри полностью заглушают то, что снаружи, меня вырубает от переизбытка чувств.

В себя прихожу постепенно, пьяно открываю и закрываю глаза, фокусируюсь на Иване, напряженно нависшем надо мной.

— Это было… ммм, — облизываю пересохшие губы. В голове ни одного подходящего сравнения. Честно, не представляла даже, что можно так сильно выкрутить эмоции в человеке, так его завести физически. Я вся в желе превратилась, лениво даже говорить.

Получается, вот что такое настоящий секс. Да… за источником таких эмоций можно и побегать. Не зря, ой не зря женщины прыгают к Ивану в постель.

Все же я ошиблась. Думала, главный источник бед находится у соседа в штанах, а оказалось, этот источник — он сам. Весь.

— Кончила, а про меня забыла, — выдает он со вздохом, — точно плохая девочка.

— Я хорошая, — расслабленно улыбаюсь и показываю ему язык, — ты плохой. Очень… очень… плохой. Нельзя так с невинными девушками поступать, как ты.

— Я решил пойти ва-банк. Теперь ты совсем моя малышка.

Упс.

Он прав.

Затащил в свою берлогу, привязал к кровати и приручил. Даже нет, не так это называется. Он пошло меня объездил. И это при том, что даже девственности пока не лишил. Страшно подумать, что будет тогда.

Иван упал рядом со мной на постель и задумчиво вздохнул.

— Развяжи? — дергаю руками.

— Даже не знаю, — он поворачивается набок, кулаком подпирает голову, — ты мне нравишься так.

— Ты пережал мне запястья, кровь перестанет поступать, и они отвалятся.

— Юль, ну ты фантазерка.

Иван дернул за шнур, узел развязался. Я посмотрела на запястья — следов почти нет. Мда, я и сама могла легко освободиться в процессе, если бы действительно захотела.

— Хочу пить.

Тяну за покрывало, чтобы скрыть свою наготу, но Иван быстро обрывает мою инициативу.

— Я еще не насмотрелся.

Он спрыгивает с кровати и светит своей шикарной задницей, пока к столу идет. Ко мне возвращается с тарелкой фруктов и шампанским. По дороге выключает лампу, оставляя нам лишь мягкий теплый свет огня камина.

Делаю пару глотков прохладного напитка и двигаюсь к Ивану ближе. После того, что между нами было, мне хочется его касаться.

— Ну что, готова лишаться невинности?

— Нет, не сегодня, — я настолько пресыщена, что никакой секс мне сегодня больше не нужен.

— Тогда будем целоваться.

Иван с упоением откусывает сочный нектарин, дает откусить мне. Потом мы действительно целуемся. Долго, нежно, вкусно. Он гладит мое тело, не касаясь интимных мест, переплетает наши ладони. Получается щемяще интимно.

И я думаю о том, что не может Иван вот так с каждой. Это же нереальная какая-то близость. Я бы готова была на такое только с тем самым.

— Юль… а Юль.

— Ммм?

— Что ты делаешь?

— Глажу тебя, — опускаю глаза вниз, где мои пальчики нежно ласкают его член.

— Ты дрочишь, детка.

— Грубиян, — пытаюсь убрать руку, но он возвращает ее обратно.

— Продолжай, не стесняйся.

И я продолжаю. Смотрю в его голубые глаза, которые постепенно затуманиваются, слушаю сбившееся дыхание, ворую поцелуи с фруктовым вкусом. Иван кончает мне на живот, шепча мое имя.

— Юль… Юль… Юль…

Дрова в камине тихонько потрескивают, вокруг приятный полумрак с пляшущими тенями. Наши голые тела сплетены, моя голова покоится на его груди.

Прямо сейчас я чувствую, что абсолютно счастлива и влюблена. Идеальный момент, идеальный мужчина… Страшно, что через несколько недель мое сердце будет разбито.

* * *

Где — то я слышала выражение, что хороший секс меняет женщину.

Раньше бы я закатила глаза на подобное высказывание, а сегодня готова подписаться под каждым словом.

Меняет…

Я на работу не иду, а лечу. Легкая походка от бедра, волосы развеваются, ноги практически не касаются земли. И улыбка… я ее чувствую — широкая, довольная, сытая.

Настороженная серая мышка стала мурчащей домашней кошкой.

Гад Иван все-таки… такую сторону жизни для меня приоткрыл.

Большую часть воскресенья мы провалялись в постели. Еду нам приносили по звонку. После обеда гуляли по лесу, где Иван совершил очередную жуткую вещь… Назвал меня Красной Шапочкой, себя Серым Волком и завалил в кустах у озера, где безжалостно удовлетворил с помощью пальцев.

Никогда не смогу больше смотреть на эту сказку прежними глазами. Мы ее осквернили.

Вечером