Лорд зверей (ЛП) - Кросс Джульетта

— Ты хотел сказать — перед Отцом, — огрызнулась я.

Дрэйдин вздохнул и прижал меня крепче:

— Он делает так, как считает лучшим для нас. И для королевства.

— Как продать Аду тому мерзкому лорду из Хелламира? Он отвратительный увалень. И ему нужна Ада только из-за её магии.

Брат помолчал.

— Ада — одарённая виллóден. Лорд Кардин — старший лорд в Хелламире, портовом городе. Очень важном для торговых вод. Ада будет помогать ему — укрощать воды, защищать его купцов и рыбаков. И он очень богат.

— Уверена, Отцу понравится золото, что он за Аду заплатит, — прошипела я.

— Я не это имел в виду, — он снова стиснул моё плечо. — Он обеспечит Аде защиту и достойную жизнь. И, как бы он ни был увальнем, он показывал много доброты.

— Но он же, — заныла я, — такой уродливый. А она такая красивая. Как она вообще может захотеть поехать с ним?

Дрэйдин рассмеялся:

— По тому, что я видел за эти недели их ухаживаний, он взял её мягкостью и добротой. Ада может и не заметить его уродства, если сердце у него хорошее.

Я подумала.

— Если Ада счастлива, я рада за неё, — сказала наконец. Потом резко вскинула голову: — Но меня вот так продавать замуж — никогда.

Брат опустил глаза, в лице — сочувствие:

— У каждого своя роль, маленькая Джесса. У тебя дар нендовира.

У меня был и другой дар, но я всё ещё держала его в тайне. Он меня пугал.

— Любому владыке землей у озёр или у моря он пригодился бы, — добавил Дрэйдин.

— Зачем? Чтобы я усмиряла для него наяд? Чтобы он строился на их берегах и пожирал всю их рыбу?

Дрэйдин снова хмыкнул. Со мной он так делал часто.

— Ты всегда видишь худшее, когда кипишь. Имея дар говорить с наядами, ты могла бы стать их послом, налаживать мир между фейри, живущими рядом с их водными домами. Это добрый дар — полезный для любого лорда у морей.

— Я не буду, — отрезала я, — но жить бы хотела у моря. Или у озера — тоже сойдёт.

— Знаю, тебе трудно понять, — сказал он. — Знаю, Отец суров. Ты права: Аде выбора он не дал. Нас он вообще редко спрашивает.

— Никогда, ты хотел сказать.

Он обнял меня ещё крепче:

— Не переживай, Джесса. Я никогда не позволю выдать тебя за того, кто тебе не по душе. Я всегда буду тебя защищать.

Я вынырнула из воспоминания — мёрзлее, чем раньше. Дрэйдин солгал — не по злобе, нет. Когда он погиб в прошлом году в войне с призрачными-фейри, Отец решил, что пора и мне пойти в дело. Меня и мой дар сиренскина, который уже не удавалось прятать взрослой женщине, выставили с молотка. И покупатель, что явился, имел на меня очень конкретные планы. На следующий день я сбежала из дома.

Я вывалилась на маленькую прогалину — на земле лежал толстый слой снега. Носок зацепился за ветку, спрятанную под настом, — я завалилась набок и ударилась головой.

Лес молчал. Пухлые, пушистые хлопья летели из серого неба и падали мне на щёку. Но я больше не могла двигаться. Ничего, кроме неподвижности и тишины. Никто не звал по имени. Ни хруста сапог по снегу, ни шелеста крыльев за спиной — лишь едва слышный шёпот снега, ложащегося на лесной наст.

Сон снова начал тянуть меня к себе. Но теперь я подумала: может, это не сон, а смерть студит мне конечности и затуманивает разум. Почему-то было совсем не страшно.

Я медленно моргала, глядя в темноту, и вдруг воздух прорезал низкий ледяной басовитый рык. Из бездны вспыхнули два серебряных глаза — смотрели на меня. Я улыбнулась: единственная мысль была о том, какие красивые у смерти глаза.

Глава 2. РЕДВИР

Куда, ради всех демонов, подевался этот Волк?

Пошел в лес — дело обычное, когда мы выбираемся вдвоём, — но на мясо он всегда возвращался. Кабан, которого я свалил пару дней назад, почти кончился: последние куски корейки шкворчали над огнём.

— Если хочешь ужин, мигом домой, Волк, — буркнул я в сторону потрескивающих поленьев.

Домом это, впрочем, не назовёшь. Мы в лигах к востоку от Ванглосы. По традиции я ухожу из клана на одиночную охоту перед тем, как мы перебираемся в зимний стан. Это даёт мне передышку и тишину — посмотреть внутрь себя без клановой суеты; взвесить нужды клана и то, как я могу лучше служить им.

Этот короткий ежегодный отпуск возвращает меня к долгу, к моей роли лорда Ванглосы. Но уединение зовёт и назад — к прошлому. Это тяжёлое, но нужное. Нельзя забывать, откуда я вышел и чьей крови я сын.

Обычно после таких вылазок наступает желанная ясность. В этот раз — нет. Под кожей зудела тревога, я не понимал — отчего. Хвост дёрнулся от раздражения. Верно, и Волк сбежал из-за этого: чуял моё беспокойство и предпочёл держаться подальше. Не винил его.

Отрезав ломоть от вертела, прожевал сочное мясо — и всё сильнее косился в темноту: Волк загулял дольше обычного, а от ужина он редко отказывается.

Ко всему добавилось чувство, незнакомое мне прежде, — одиночество. И всё равно я не рвался обратно, к своим, к воинам и друзьям. Может, и лучше вернуться: глушь не всегда дружит с головой.

Размеренный чёт лисьих… нет, волчьих следов по снегу отвёл взгляд от огня. Звериные чувства видят сквозь полумрак: чёрная туша, темнее тени, идёт рысью, а на хребте — будто бы красный плащ.

Я швырнул мясо в сторону, обошёл костёр, уперев руки в бока:

— Что на тебе, всех бесов в пасть, надето, а? — крикнул я псу.

Он приблизился, и свет огня подсказал правду: это не плащ, а женщина. В круге света гигантский Меер-волк отбрасывал широкую тень; он опустился на колени и повёл плечами, пока девушка не скатилась ему на лапы, перевернулась на спину, и вокруг головы разлились ягоды её волос — алые, как лесная рябина.

Волк уселся рядом, замахал хвостом, высунул язык — доволен собой, будто притащил трофей. Я несколько ударов сердца только и делал, что смотрел на светлую фейри. Такого цвета волос я ещё не видел ни у кого. Да и держусь я от светлых подальше. Но даже у лесных фейри такого не бывает.

Кожа почти как снег под ней. Рука дёрнулась — и я заметил перепонки между пальцами.

— Да чтоб все адские ямы… — выдохнул я. — Ты втащил в лагерь скальд-фейри. Где ты шатался?

Он заскулил и ткнулся мордой ей в висок. Она не шелохнулась, но я слышал: кровь бьёт в жилах, сердце работает — глухо, медленно, но живое.

— И что мне с ней делать? — огрызнулся я. — Она ж светлая. — Кивнул в лес: — Тащи её туда, где подобрал.

Волк коротко, упрямо тявкнул и остался у неё, как вкопанный. Меер-волк — гора, в холке с пелласийского жеребца. Но с места не сдвинулся: хвостом виляет, заслоняет девчонку — личный страж.

— Чёртов пёс, — проворчал я и всё-таки присел, разглядел поближе.

Пульс у неё был нехорошо редкий.

— Я тебе не знахарь, тварь косолапая. Чего хочешь от меня?

Кожа у неё не только белая, как снег, — на вид такая же мягкая. Лезвием когтя задену — и истечёт, а виноват буду я. Потом мородонские соседи решат, что это моя добыча, и придут за кланом.

Я зарычал. Волк зарычал в ответ.

— Заткнись. Я думаю.

Волк фыркнул, подполз к ней и ухватил зубами за рукав — тянет к нашему шатру.

— Оставь! — рявкнул я, отмахиваясь. — Порвёшь.

Наклонился, поддел её под колени и под шею.

— Умом не блещет, уж ясно. Шатается по лесу без плаща — дурочка.

Поднял её на руки — и вдохнул. Чёрт меня побери, меня словно ударило. Запах — солёная сладость, не знакомая мне, и всё же… тянет. Хотелось уткнуться носом в эти неправдоподобно красные волосы и вдохнуть глубже.

Я отогнал глупую мысль, шагнул от костра и прошёл в шатёр. Внутри всегда горит синий уголь — дыма нет, тепла хватает, да и свет у него тихий. Мы, зверо-фейри, любим живое пламя, но уголь, что добывают призрачные-фейри, в шатрах удобнее. Если достаём — используем.

Внутри было тепло. Я уложил девушку на шкуры, выпрямился и невольно уставился. Волк устроился рядом, замахал хвостом, уставился на меня снизу вверх — мол, ну?

— Награды хочешь? За то, что припер в лагерь раненую светлую? Счас.