Три звездочки для принцессы (СИ) - Сумеречная грёза

— И вы хотите, чтобы я питал Айлин до рождения сына, а потом выкинете меня на помойку? — мои глаза налились кровью, руки сжались в кулак.

Думал, что этот проныра испугается, или хотя бы отстранится — ведь я мог и в морду дать, а Индил вместо этого достал из внутреннего кармана ручку и сунул её мне в дырочку от кулака — я аж офигел.

— У вас очень хорошие генетические данные и качество спермы, — вывалил он на меня правду-матушку без прикрас. — У вас получаются очень хорошие дети, я предполагаю, исключительно сыновья. Я определённо согласен на такой подарок судьбы. И поэтому запросил «право анпейту" у Верховного суда.

— Что за "право анпейту"?

— Аристократки могут родить без вступления в замужество, если это вопрос продолжения телепатии рода, и это не будет считаться позорным прелюбодеянием. Право анпейту — священно для баллуанцев. Никто не посмеет сказать, что Айлин пала и стала какой-то ветреной потаскухой. Она будет гордостью нашего рода.

— А нельзя просто выдать её за меня замуж? — прогремел я.

А по взгляду Индила видел — нельзя. Никак нельзя. Выдав Айлин за меня, он унизит свой род, и в меня будут вечно тыкать как в зятя, который пробился наверх через постель его премиальной дочурки, заделав ей здорового ребёнка с телепатией. А потом будут говорить, что министра внутренних дел можно обвести вокруг пальца, как последнего дурака, раздвинув ноги его дочке, которая не отличается умом и целомудренностью. Гораздо легче запросить право анпейту, чтобы изначально всё выставить в таком свете, что род хотел получить телепатию, и выбрал для этого определённого человека, а чувства и нравы Айлин тут не причём.

Вот только у нас была любовь, но на это, естественно, всем было просто плевать.

— Я не намерен останавливаться на одном ребёнке, — сказал Индил. — Мне нужно как минимум ещё один. Если вы подпишете контракт, вы сможете быть с Айлин ещё несколько лет — чтобы зачать второго ребёнка, и, если понадобится, ещё и третьего. У вас будет всё — статус, деньги. Вам только нужно согласиться.

— Вы хотите сказать, что будете использовать меня как быка-осеменителя? — сказал я с яростью.

— Почему сразу быка? Вы слишком утрируете. Донора. Как донора с отличным качеством семенного материала. В наше время трудно найти здоровых, сильных мужчин. Настоящих воинов. Уверен, ваши дети прославят род Индилов.

— А не пойти ли вам нахрен? — спросил закономерно, разжал кулак, схватив ручку между пальцами и сдавил её так, что металл потеплел в моих руках. Выбросил ручку на стол, не собираясь ничего подписывать.

Подпиши я документ — потерял бы всё и предал Айлин.

Встал, со скрипом отодвинув стул.

— Сильно же вы устали с дороги, — усмехнулся Индил, абсолютно уверенный в своей правоте. Он с интересом, даже с восхищением смотрел, как я с легкостью переламываю его ручку из литой стали двумя пальцами, согнув металл в смятку. Видимо, его это впечатлило, и еще больше понудило добиваться моего отцовства. Индил прекрасно знал, что мы с Айлин в ловушке, и, скорее всего, думал, что я всего лишь выкабениваюсь перед тем, как согласиться. Кто отказывается от богатства, статуса в будущем, не прилагая никаких усилий? — Ну, вы подумайте, подумайте… время есть. Вам ещё нужно встретиться с Айлин, понять, как вы сильно соскучились… и как не хотите с ней расставаться. Ребёнку нужна энергия отца — это несомненно. Не хотите же вы, чтобы он погиб.

— Нет. Не хочу, — отчеканил я, а у меня ёкнуло сердце.

Наверное, взгляд мой изменился, и я сам того не желая выдал собственную уязвимость. Индил ухмыльнулся, поняв, что нажал на мою самую болезненную точку. Да, теперь я не один, не одинокий воин и волк, и у меня есть слабые места.

— Аварес, проводи господина Белевского до его покоев, — нахально сказал он. — Пусть он подумает. Вечером ему встречаться с матерью своего ребёнка, в конце концов.

Я выскочил из кабинета, словно ошпаренный. Этот урод хочет, чтобы я предал свою девочку, продал своих детей и перестал уважать самого себя. И причём он полностью уверен в том, что я именно так и поступлю. Видимо, он не знает пацанов из седьмой штурмовой бригады, которые слагали головы на подступах Кроноса, борясь с космическими пиратами и вулканическими червями. Такие никогда не предадут и всегда найдут выход из самой патовой ситуации. Так что пошёл он в задницу.

Глава 25. Айлин. Встреча

Далекие пики снежных гор морозили горизонт, а внизу жарило лето. Такая уж Баллу — планета контрастов. Я целыми днями сидела у окна, ожидая, что однажды увижу Сергея на пороге нашего дома. Не знаю, на что я надеялась, просто мне ничего не оставалось, кроме как верить и ждать. А в груди будто застыли пики снежных гор, те самые, что украшали горизонт. Такие же холодные и колкие. И посреди лета они холодили, оставляя в груди только тяжесть, на глазах — слезы. Они смачивали щеки как талые горные реки. Я очень скучала.

— Еще успокоительного чая, дорогая? — мама встала с кровати, подошла к небольшому столику около диванчика у окна и взяла стеклянный чайник в руки.Он все еще был горячий, по пузатым прозрачным бокам стекали капли конденсированной влаги. Они растворялись в янтарно-коричневом кипятке, в котором плавали цветы андраны, валирана и ягоды бармии. Я пила этот чай каждый день, и все равно не могла успокоиться.

Сморенная полуденным сном, я проспала почти три часа, а потом проснулась и снова прилипла к окну.

— Я не хочу чай, — грустно ответила, положив голову на ладошки и всё так же грустно смотря в окно. Я сидела на диванчике у окна, в своей спальне. Здесь уже давно не включали свет, потому что я его не выносила. Большая кровать под балдахином, пейзажи в резных оправах и мягкие ковры с лаконичными узорами утопали в полуденном сумраке. — Я хочу его…

Мама оставила в стороне чашку и чайник, присела рядом со мной и положила ладонь мне на плечо. Губы ее дрогнули.

— Думаешь, мне всё равно? — спросила она.

Когда твой мир разбивается в дребезги, начинаешь воспринимать все в другом свете. И сейчас мой мир потерял любой свет, погрузившись в сумерки. Родители — самые близкие люди, что у меня были, разлучили меня с любимым. Простила ли я их? Ровно настолько, насколько они хотели для меня счастья. Отец был в восторге от моего ребенка и ни разу не поинтересовался, каково мне — выполнять только то, что он хочет. Впервые мне хотелось не видеть и не слышать их, но все эти дни мама находилась рядом и в основном молчала. А что она скажет? Я всё равно не прощу.

— Я просто хочу остаться одна, — сказала я голосом бесцветным, чтобы сразу было понятно — не шучу.

Почувствовала, как с плеча спадает тяжесть маминой ладони. Расстроена. Снова молчит, но через некоторое время всё-таки нарушает тишину.

— Отец не допустит, чтобы ребенок погиб, значит, Сергей всё равно прилетит, — утешает меня мама, а я все равно грущу. Сердечко екает при одной мысли о том, что я увижу любимого, а потом приходит опустошение. Сергей нужен для того, чтобы питать ребенка, переплетать наши энергии, и только. Отец не допустит, чтобы мы были вместе. И короткое счастье превратится в прах. Умом я понимала, что ничего хорошего нас не ждет, но сердечко всё равно надеялось и ждало. Еще как ждало, что сил нет. Сжималось и жгло в надежде услышать его шаги за дверью — твёрдые, уверенные, с четко читаемым тактом, присущим только солдатам штурмовой бригады, капитанам и адмиралам. У него была поступь настоящего воина.

— Папа запросил «право анпейту» у Верховного суда? — спросила я, зная, что мама не посмеет мне соврать. Да и какой смысл? Мы обе слишком хорошо его знаем.

— Да, — коротко отвечает мама. Она сидит, невозмутимая и спокойная. Всегда спокойная. Рыжие волосы закреплены пучком на затылке, по-хозяйски строгое платье стягивает плечи и грудь. Она любила меня и поддерживала, но всегда — сдержанно. Не знала, хорошо это или плохо. До сих пор я никогда не задумывалась об этом. До сих пор она никогда меня не предавала.