Секретарь чудовища (СИ) - Сурмина Ольга

Песня кончилась, правда, мужчина не останавливался. Словно она до сих пор играла у него в голове, или же он просто ждал новую. Через пару секунд вновь зазвучали тягучие ноты другой композиции.

— Мистер Ротман, мне нужно в уборную. — Вновь скрипела Одри, не отрывая взгляда от темного паркета. — Очень. Снова.

— А как же танец? — Вновь тихо спросил он, но в ушах страхом отдавался низкий тембр его голоса.

— Позже. Мне… мне нужно. — Элс попыталась отойти, и Нэд, как ни странно, отпустил. Она сжала зубы, попятилась, затем, через несколько секунд опять скрылась в коридоре.

Вновь уборная. Вновь холодный белый свет, который теперь казался самым располагающим и уютным. Не помня себя, девушка открыла кран холодной воды, и тут же брызнула ею на лицо. Волнение, понемногу, отступало, дыхание успокаивалось. «Наверно, он просто не в себе, в очередной раз» — говорила она сама себе поправив подол юбки. Нужно было возвращаться в зал, но ноги не слушались. Хотелось остаться здесь, и просидеть, если не до конца вечера, то минут двадцать, точно. Пока Ротману не наскучит ждать, и он не вернется к барной стойке.

Время тянулось бесконечно долго. Иногда Элс ходила взад-вперед, иногда била пальцами по кристально чистой раковине. Набравшись смелости, она, в конце концов, высунула, затем медленно вышла наружу. Если из коридора будет заметно, что Нэд все еще топчется в зале, она просто вернется в туалет, посидит на унитазе, посмотрит видео в телефоне. Если же его не будет — выйдет, попытается найти Грейвса.

Тут же на лицо упала темная тень. Мужчина застыл практически у входа, внимательно рассматривал её раскрытые от шока глаза, все те же блестящие губы.

Снова тело отказалось дышать. Элс в ужасе замерла, не в силах пошевелиться или что-то из себя выдавить. Наверно, нужно оправдываться. Нужно… что-то ему говорить. Его темный силуэт стоял против света, нависал над ней, как гранитная скала. Зубы сжимались сами собой, а на лбу рефлекторно выступил пот.

— Тебе стоит выбрать меня. — Хрипло заговорил Ротман. — Не его. Меня.

— Ч-чего? — Едва выдавила из себя Одри, хотя эти слова растворялись в шуме рождественской музыки.

— Меня. — Повторил он, серьезно глядя секретарше в глаза. — Ты не пожалеешь.

Вместо того, чтобы оправдываться, Элс медленно попятилась назад, и тут же ощутила спиной дверь уборной. Локтем чувствовалась её железная вытянутая ручка. Лицо медленно искажало оскорбленное непонимание, голова сама собой наклонялась в сторону.

— Что ты так морщишься? — Процедил Ротман. — Я — лучше его во всех отношениях. — Он медленно приблизился и нагнулся над девушкой.

Она не могла объяснить, что сейчас ощущала. Смесь страха, обиды, протест, а еще, почему-то, хотелось заплакать. Хотелось закрыть лицо руками, разрыдаться навзрыд и скрыться за дверью туалета. Все слова будто присохли к горлу, выдавить из себя не получалось даже слово «нет».

— Пойдем выпьем что-нибудь. — Нэд наклонился практически вплотную над её лицом, вздохнул, и тут же медленно взял за щеки горячими ладонями. — Расслабимся. Нам обоим это сейчас нужно.

— Отцепись от меня! — Она рефлекторно схватилась за его запястья и стала отдирать их от своего лица. Не получалось. — Хватит!!

— Все хорошо. — Тихо продолжал он. Несмотря на то, что его руки настырно пытались отодрать, Ротман все равно поглаживал большими пальцами мягкую кожу возле носа. Его секретарша разозлилась, растерялась, испугалось, а мужчина просто смотрела на это как на что-то милое. Милое, но печальное. Её не хотелось выпускать из рук. — Потанцуй со мной.

— Да отвяжись ты!! — Закричала Элс, так сильно, что зал практически её услышал.

— Все хорошо, не нужно кричать. Нет поводов для беспокойства. — Повторял он, хотя едва не касался её лица своим лицом.

— Нэд, оставь меня в покое. — Голос вздрагивал. Ресницы, все же, начинали мокнуть, она едва держалась, чтоб не зареветь. — Отстань. Я не хочу с тобой танцевать. Отстань. Отстань.

Ротман почувствовал влагу под большими пальцами, опустил глаза, затем, все же, ослабил хватку и позволил девушке убрать свои руки.

— Я что, настолько противен тебе?

Одри не нашлась, что ответить на этот вопрос. Просто тяжело дышала от смятения, шока, уставившись на шефа, который правда был либо пьян, либо не совсем адекватен по другим причинам. В ту же секунду она почувствовала, как знакомая рука схватила её за голову, а мужчина подался вперед, накрыв её губы своими.

Вкус алкоголя. Запах. Слезливая пелена на глазах, и вновь волна шока, вплоть до оцепенения. Страх, внутренний протест. Ломающая боль, что он, все же, это сделал. Сделал, а она не может его от себя отодрать. И, если бы захотел, мог бы сделать намного больше. Перед зрачками мелькали старые воспоминания встречи в её квартире, и по спине полз холодный озноб животного страха. Если захочет, он возьмет, и она ничего с этим не сможет сделать. Рефлекторная слеза упала на плечо и стала впитываться в ткань лямки платья.

Нэд медленно отстранился, затем так же медленно выпрямился, глядя её в лицо. Затем резко развернулся и пошел в зал, через несколько мгновений в нем скрылся. Девушка не могла отдышаться, словно воздух в одночасье стал чудовищно вязким, и не хотел входить в легкие, перед глазами все плыло. Элс вновь скрылась за дверью уборной, где тут же схватилась за лоб и разрыдалась. «Зачем я сюда пришла?» — шепотом повторяла она, глядя на начищенный кафельный пол. «Ну зачем?».

Он, все же, вернулся к барной стойке. Рождественский мотив звенел в ушах, как самый раздражающий, и ни капли не праздничный и не счастливый. Ротман чувствовал себя каким-то склизким, уродливым существом, которое полезло к волшебной принцессе, и которая, разумеется, будет плакать и брыкаться. Кому будет приятно, когда его обволакивает и целует склизкий урод с полчищем щупалец?

«А оно тебя, между прочим, любит» — пробормотал он, глядя на кристально чистую, бронзовую гладь алкоголя. Принц сейчас выясняет отношения на улице, ведь кто-то въехал в его машину, на что Нэд мрачно усмехнулся. Интересно, по чьей же указке произошел этот инцидент? И именно сегодня.

Любит. Ротман сам не знал, что это. Колебания гормонов. Гормональный ад, иначе не скажешь. Ад, который дарует боль, бессонницу, страх потери, беспричинное самокопание и легкую неуверенность, правда только рядом с одним человеком. За что все так любят это чувство? Апофеоз невротизма, иногда Нэд ловил себя на мысли, что вместо того, чтобы работать, или заниматься своими делами… он просто искал на себе её взгляд. Хотел думать, что она на него смотрит, а когда не находил, чувствовал печаль. Не смотрит. Не смотрит даже вскользь, а этого очень, очень хотелось. Оно подняло бы настроение и сделало бы на пару десятков процентов счастливее. Взгляд. Взгляд — надежда, что все наладится.

Ему больше не становилось легче от количества выпитых стаканов. Реальность заслоняла пелена опьянения, но эта пелена больше не делала раскованнее, не дарила искусственную радость. С каждым глотком зрачки становились все более безучастными и пустыми, словно в какой-то момент не осталось сил жить. За свои тридцать с небольшим Нэд безмерно устал. Пытаться, терпеть поражения, раз за разом. Затем снова пытаться, и снова терпеть поражение. Сейчас не оставляла убийственная мысль, что в этот раз он снова потерпит поражение. Но потеряет не время и не деньги.

Когда её платье вновь мелькнуло в толпе, мужчина резко вскочил из-за стойки и стал безумно осматривать все вокруг. Он больше не пригласит на танец. Но поговорить… очень хотелось.

Ротман стал бесцеремонно проталкиваться через своих подчиненных, глядя вокруг, пока взгляд вновь не зацепился. Она стояла возле елки. Очень грустно рассматривала шарики, и, видно, свое отражение в них.

— Одри. — Тихо прохрипел Нэд, чтобы не напугать, однако, она все равно вздрогнула и нервно отшатнулась. — Не убегай. Я просто… просто поговорить. — Он прикрыл глаза. Опять нервозность возрастала. Нервозность, которую молодой человек не чувствовал уже, наверно, больше десяти лет. — Прости меня. В общем… прости меня. Я не хотел напугать, или обидеть. Мне правда было бы приятно… просто провести с тобой время. Я по тебе… очень соскучился.