Эти три коротких слова - Меган Куин

Трахаемся ли мы каждый день?

Да.

Должна ли я быть счастлива? Пожалуй.

Но мне грустно.

Я чувствую себя… подавленной.

Как будто меня просто используют.

Я и близко не похожа на ту женщину, которой когда-то была.

Блейкли думает, что я сошла с ума.

Винни считает, что я должна дать ему время.

Даже моя мама вмешалась и сказала, что ему может быть трудно выражать свои чувства.

Вот только я уже и сама не уверена, что его люблю.

Господи, как же плохо я умею врать. Просто ужасно. Сижу тут и пытаюсь убедить себя в том, что его не люблю. Пытаюсь постоянно напоминать себе о всех тех мелочах, которые так меня раздражают, но это не помогает мне любить его меньше. И каждый день, когда он не признается мне в любви в ответ, я все больше и больше чувствую себя всего лишь симпатичной подружкой, по совместительству оказавшейся матерью его ребенка. Все больше разочаровываюсь. Все больше злюсь. Все больше грущу.

И с каждым днем все сильнее нуждаюсь в чем-то большем. Чем-то, что поможет мне снова почувствовать себя целой.

Вот почему я устроила беспорядок в его ящике с нижним бельем. Вот зачем я поменяла его носки. Вот почему я пишу на стене свое послание.

По той же причине я сегодня «случайно» насыпала соли в его смузи, а потом с удовлетворением наблюдала за его перекошенным лицом. Не помню, когда я в последний раз чувствовала себя такой счастливой, как сегодня утром, пока он с озадаченным видом пытался понять, как такое могло случиться. Чистое золото.

И я просто не могу остановиться. Может быть, это из-за гормонов, а может, из-за пожирающих меня стыда, одиночества и чувства отвержения. Я чувствую, что меня нельзя полюбить, и все это сводит меня с ума.

Я откладываю кисть и отступаю назад, чтобы полюбоваться своей работой. Улыбаясь про себя, я читаю вслух:

– «Это комната Джонни Джима».

Вот это и называется дизайном.

Довольная результатом, я захожу в гостиную и осматриваюсь по сторонам. На стенах висят несколько фотографий, на которых он пожимает руки знаменитым хоккеистам. Честно говоря, выглядит это несколько претенциозно, если вам интересно мое мнение.

Пора с этим что-то делать.

Я сажусь за письменный стол в углу гостиной, достаю фломастер и бумагу. Устроившись на стуле поудобнее, я снимаю колпачок с фломастера и задумчиво постукиваю себя по подбородку, пытаясь решить, что же мне нарисовать.

Впрочем, что угодно будет лучше, чем скучная фотография двух мужчин, пожимающих друг другу руки.

Ухмыляясь, я начинаю свою первую в жизни картину на заказ. Заказчицей, разумеется, выступаю я сама, и поскольку я очень старательно прорисовываю все детали, я знаю, что работу у меня примут безо всяких правок.

Затем я рисую ту же сцену снова, только теперь кое-что изменяю.

Потом еще раз.

Закончив, я откладываю в сторону фломастер и, посмеиваясь, смотрю на свой шедевр.

На одной из картинок изображен пенис – вялый, грустный, почти рыдающий от переполняющих его чувств.

На следующем листке бумаги становится виден живот и грудь беременной женщины. Теперь пенис счастливо улыбается.

На третьей картинке женщина изображена уже сзади. Она уходит прочь, волосы ее развеваются на ветру, а пенис снова грустит. Вот как нужно выражать свои чувства при помощи искусства. Получилось просто великолепно.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы разобрать рамки и вытащить фотографии – они оказались скреплены чем-то вроде клея, – но наконец я смогла развесить на стенах свои рисунки.

– Ого, – говорю я, отступив на шаг, чтобы как следует полюбоваться видом. – Потрясающе.

Я делаю фотографию стены и отправляю Блейкли. Почти сразу же телефон сигналит о том, что я получила ответ.

Но пишет мне не Блейкли, а друг, с которым мы очень давно не общались.

Я открываю сообщение.

Реми: Привет, красавица. Я в Ванкувере. Хочешь, поужинаем на этой неделе?

Я перечитываю сообщение несколько раз и чувствую, как меня охватывает ностальгия.

Я набираю ответ. Может, мне не стоило бы этого делать, но сейчас мне уже все равно.

Пенни: Привет, буду рада тебя увидеть. Просто скажи, когда и где.

Реми: Отлично. Тогда я заеду за тобой завтра вечером. Напиши мне свой адрес.

Я рассеянно пишу ему адрес, а затем с глубоким, удовлетворенным вздохом откладываю телефон в сторону. Будет приятно повидаться со старым другом, и как знать, может быть, меня это немного встряхнет. По крайней мере, будет повод выбраться из этой чудесной квартиры.

Постукивая пальцами по столешнице, я поворачиваюсь к кухне.

– Что дальше?

Следующие полчаса я провожу, сдирая чехлы с диванных подушек и аккуратно расставляя голые подушки по местам. Я спрятала зарядку Илая в холодильник, потому что решила, что ей там самое место. Взяла один его ботинок, посадила в него кактус и поставила на окно. Сделала еще одну фотографию и отправила ее Блейкли, сказав, что у меня появилась прекрасная идея для интерьера.

Илай заходит в квартиру как раз в тот момент, когда я собираюсь модернизировать гардероб, превратив его в мини-танцпол – разумеется, с диско-шаром.

– Привет, детка! – Он замечает меня у гардероба, кладет мне руку на спину и целует в щеку. – Чем занята?

– Ничем. – Я захлопываю дверь и складываю руки на груди. – Почему ты спрашиваешь?

Он смотрит на гардероб, затем на меня.

– Просто интересно. А что, ты пытаешься что-то спрятать?

– Что я могу от тебя прятать?

– Не знаю. Ты только что быстро захлопнула дверь гардероба, как будто пытаешься что-то спрятать.

– Ничего я не прячу, Илай.

– Тогда почему ты хлопнула дверью?

Я истерически смеюсь, словно не могу поверить в то, какую чушь он несет.

– Я? Хлопнула дверью? А может, это просто сквозняком потянуло, когда ты заходил в квартиру, и именно поэтому дверь захлопнулась? Как считаешь?

– Что ты там прячешь? – спрашивает Илай, раздражаясь все сильнее.

– Ничего.

Он пытается открыть дверь, но я шлепаю его по руке.

– Не смей туда заходить.

– Пенни, я не шучу. Что там? Или кто?

– Кто?! – кричу я, вытаращив глаза. – Ты сейчас серьезно спрашиваешь, не прячу ли я там кого-то?

– Ты ведешь себя так, будто там кто-то есть, – он указывает на дверь.

– Это из-за тебя я веду себя так, будто там кто-то есть.

Он хватается за