Все наши цвета - Инма Рубиалес

Клиент – прежде всего, а это значит, что периодически приходится терпеть таких, как Сэмюэл, кто обладает редким даром доводить меня до белого каления. Но с годами я понял, что спорить с ними бессмысленно. Пробиваю оплату заранее – хотя мы так никогда не делаем – с существенной наценкой, ведь если бы не он, я бы сегодня отдыхал. Сэмюэл платит и глазом не моргнув, что раздражает меня еще сильнее.

Проводив его в кабинет, я кивком указываю на кушетку.

– Садись и обнажи плечо, – говорю я, беря планшет.

Сэмюэл послушно подчиняется. Я молча готовлю перевод эскиза и обрабатываю кожу. В итоге он собирается набить дату рождения Клариссы римскими цифрами. Пожалуй, единственное, что радует, – тату небольшое, гораздо проще тех узоров, которые я изначально предлагал. Значит, управлюсь быстро. Через час я уже буду дома. Хотя, честно говоря, это не особо утешает: сегодня праздник, а значит, вечером приедут родители.

День обещает быть долгим.

Как и ожидалось, я управляюсь меньше чем за полчаса. Пока я работаю, Сэмюэл не перестает болтать о каких-то пустяках, а я отвечаю односложно и мечтаю про себя, чтобы он наконец заткнулся. Закончив, я обматываю плечо пленкой и быстро объясняю, как ухаживать за тату в ближайшие дни. Потом поворачиваюсь к столу, чтобы убрать использованные инструменты и обработать их дезинфектором.

– Как думаешь, Клариссе бы понравилось? – краем глаза вижу, как он поднимает руку, чтобы рассмотреть рисунок.

– Наверняка.

– У тебя самого есть тату в ее честь?

Оборачиваюсь и ловлю его заинтересованный взгляд. Сам не понимаю, что меня побуждает, но я наклоняю голову, чтобы показать татуировку на шее.

– Мы сделали их вместе, – поясняю я.

– Почему роза?

– Есть одно место, где мы часто бывали с твоей сестрой. Это смотровая площадка. – Отвернувшись, я занимаюсь инструментами. – Когда мы первый раз поднялись в гору, вокруг среди высохших кустарников и деревьев было полно диких роз. Кларисса сказала, что не понимает, как они смогли вырасти в таком гиблом месте и при этом остаться здоровыми и красивыми. А я ответил, что они напоминают мне нас. Кларисса расцвела, несмотря на все дерьмо в ее жизни. Я тоже. Поэтому мы и решили их набить.

Я вернулся на смотровую через несколько месяцев после ее смерти, и розы завяли. Тогда я почувствовал себя виноватым – возможно, нам следовало пересадить их. Можно какое-то время цвести в токсичной среде, но, если вовремя не вырваться, рискуешь погибнуть, как и все остальное вокруг.

Клариссе приходилось трудно из-за семьи – родителей и брата. Они никогда ее не поддерживали. Меня не волнует, воспримет ли Сэмюэл мои слова как личную нападку. Он сам задал этот вопрос.

– Я знаю, каково было моей сестре, – произносит он. – Жаль, что все сложилось именно так.

– Да, жаль.

Я направляюсь к двери, собираясь поскорее выпроводить Сэмюэла, но он перегораживает мне путь.

– Ты много значил для нее, Логан. Я знаю, что ты ее любил, заботился о ней, и вся семья уважает тебя за это. – Он делает паузу, его глаза выглядят уставшими. – Родители сейчас готовятся к церемонии по случаю годовщины ее смерти. Они попросили узнать, не хотел бы ты выступить с речью.

Меня охватывает удушье. Я не мог говорить о Клариссе последние месяцы. Я даже не осмеливаюсь рисовать что-либо связанное с ней. Не знаю, что пугает меня больше: сама мысль о том, чтобы изложить свои чувства на бумаге, или необходимость прочесть их вслух перед ее семьей.

– Это не мое, – отрезаю я, стараясь не выдавать, как сильно колотится сердце.

– Подумай об этом, – настаивает Сэмюэл. – Моя сестра была бы рада.

Мы молча смотрим друг на друга, и напряженная тишина будто давит со всех сторон. Сэмюэл тяжело вздыхает.

– Тебе наверняка было трудно. Кларисса – моя сестра, и для нашей семьи это оказалось тяжелым ударом. Ты был последним, кто видел ее той ночью. Даже не представляю, что значит потерять девушку в таком возрасте. – Сэмюэл продолжает говорить, пытаясь проявить сочувствие, хотя все, чего я хочу, – чтобы он просто заткнулся. – Похоже, ты до сих пор не завел новые отношения. Я знаю, что моя сестра была особенной.

Снова эта боль в груди. Резкая, обжигающая вина.

Кларисса действительно была особенной, и все же я не был в нее влюблен.

Я молчу, не зная, что ответить, а Сэмюэл дружески похлопывает меня по плечу, пытаясь приободрить. Ненавижу, когда он так делает. Мне не нужно его утешение. И я его не заслуживаю. Если бы он знал, почему его сестра села за руль в ту ночь, несмотря на предупреждения о сильном снегопаде, он бы ни за что не пригласил меня на эту церемонию.

На самом деле он бы даже смотреть на меня не смог.

– Мне пора, а то моя жена начнет задаваться вопросом, куда я подевался. – Сэмюэл смотрит на часы и, натягивая рукав рубашки, переводит взгляд на меня. – Увидимся, Логан. Надеюсь, ты передумаешь насчет церемонии.

– Я подумаю, – обещаю я.

Но как только он уходит, я все еще уверен: через месяц, когда придет время, мой ответ снова будет отрицательным.

* * *

Тем же вечером, как и каждый год после нашего с бабушкой переезда в Портленд, родители приезжают из Хейлинг-Коува, чтобы провести День благодарения вместе с нами. Эти визиты всегда сопровождаются снисходительными замечаниями и критикой по поводу моего «неопределенного будущего», как они это называют. Но я давно научился не обращать на это внимания. Обычно я просто сижу и молча их слушаю, стараясь оставаться вежливым, насколько это возможно. Я веду себя прилично, хотя они этого и не заслуживают.

Проблема в том, что сегодня притворяться сложнее. Разговор с Сэмюэлом не выходит у меня из головы, из-за чего я веду себя гораздо более холодно и отстраненно, чем обычно. Родители недолго выдерживают мое настроение. Они уезжают довольно быстро, оставляя после себя привычное напряжение. Мой отец, недовольно ворча, выходит из дома первым, и я уверен, что они с матерью всю дорогу будут критиковать меня.

Хотел бы я сказать, что мне все равно.

Зная моих родителей, я сильно сомневаюсь, что они хоть раз задумались о причинах моего поведения. Для них я просто капризный ребенок, у которого нет будущего. Впрочем, они всегда были заняты работой и родительские обязанности их не особенно волновали. Меня воспитали бабушка и дедушка.

После стольких лет я привык к их отсутствию. Для меня настоящая семья – это только моя бабушка Мэнди.

Она знает меня лучше всех. Пока мы убираем со стола, я замечаю ее обеспокоенный взгляд.

– Как все прошло с Сэмюэлом? – спрашивает она. Меня это не удивляет; было бы странно, если бы она подумала, что мое состояние связано только с родителями.

– Да ничего особенного, – лгу я.

– Ему понравилась татуировка?

– Можем поговорить об этом завтра? Я собирался лечь спать.

Резкая смена темы, но, если мы продолжим разговор, я в конце концов разревусь как ребенок. Бабушка смотрит на меня с сочувствием.

– Постарайся немного отдохнуть, ладно?

Я ничего не отвечаю, но уверен, что уснуть этой ночью у меня точно не получится.

Иду к себе в комнату, где даже тишина, которая обычно приносит мне покой, начинает меня душить. Сняв футболку и джинсы, надеваю пижамные штаны и сажусь на кровать. Нога дергается все сильнее. О нет. Только не сейчас.

Как всегда, когда мне надо сбросить накопившиеся эмоции, я беру телефон и нахожу контакт Клариссы.

Нажимаю «Записать голосовое».

Следующие несколько минут я молчу, чтобы не развалиться на части.

«Прости, прости, прости».

«Я ужасный человек. Я отвратительный человек».

«Пустота. У тебя в сердце пусто».

И тут – луч воспоминания.

«Ты не пуст, Логан. Ты полон красок».

Я не осознаю, что делаю, пока не подношу телефон к уху.

Мягкий голос Лии отвечает на четвертом гудке.

– С Днем благодарения! – восклицает она, как всегда радостно и с воодушевлением.

Я