Клятва на крови - Дарья Лобанова
— Алиса? — Марко держал её за руку. — Алиса, ты слышишь меня?
Она слышала… только его пульс. Только вену на его шее.
— Вынесите ребёнка, — прохрипела.
Марко не задал ни одного вопроса. Просто взял девочку и вышел.
Когда за дверью стих её плач, Алиса выдохнула и рухнула на подушку. Жар не утихал. Руки дрожали. Вены пульсировали. Что-то внутри проснулось. И это не было человеческим.
Тело будто вышло из-под контроля. В ушах — гул, будто перед обмороком. Время распалось. Где-то вдалеке голоса врачей, команда «ввести…», «мониторинг…», но всё — как сквозь воду.
А потом — тишина. Звенящая. Противоестественная.
И вдруг… щёлк. Как будто в позвоночнике включили рубильник.
Голод.
Не физический. Не про еду.
Иной. Древний. Дикий.“Я должна её защитить…”
Она не осознавала, что бормочет это вслух, сжимая пальцами простыню.
Где-то в памяти — деревенская кухня. Старухи шепчутся:
— Бабка-то у неё не простая… Глаза — как иглы. Люди к ней шли — и не все возвращались…
Отец, резким голосом:
— Молчать. Это чушь.
После этого — каждый месяц Алиса пила горькие капли. «Для нервов», говорила мать. А потом перестала. А потом была Сицилия. И всё забылось.
До этого момента.
Очнулась от запаха.
Резкий. Пульсирующий. Тёплый.
Кровь.
Кровь Дины.
Нет. Она не хотела этого. Это не она. Но тело… реагировало. Как хищник.
Рычание сорвалось с её горла — низкое, звериное.
Марко подскочил.
Стал между ней и дверью. За ней — их дочь.
— Алиса?! — голос сорвался. — Скажи, что с тобой?!
Она не могла. Только отвернулась. Закричала в подушку. Сцепила зубы. Заставила тело подчиниться.
Проснулась поздно. Палата пустая, но воздух — звенит.
Марко сидел в кресле у окна. Бледный. С запавшими глазами. Дина — у него на руках.
Он не выпускал её ни на минуту.
— Я… не помню, — прошептала Алиса.
Он поднял на неё глаза.
— А я помню.
Пауза. Долгая.
— Ты… почти набросилась на неё.
— Нет… Я не… — голос дрогнул. — Я не могла…
— Я не знаю, что с тобой происходит, Алиса.
Но я узнаю.Он поднялся. Плотнее прижал к себе Дину.
И вышел.
Алиса осталась одна.
С кроватью, пропитанной потом, страхом и болью.
И с ощущением, что в ней что-то пробудилось. Ненужное. Опасное.
Глава 18. Волки в снегу
Владимир Сергеевич сидел за дубовым столом в своём кабинете. Зимой его особняк под Москвой был особенно молчалив: только треск камина да отдалённое шуршание бумаги, когда он перелистывал свежие отчёты.
Всё шло по плану: поставки — под контролем, силовики на поводке, оппоненты или куплены, или закопаны. Но за каждым пунктом в голове мелькала одна мысль. Один образ.
Алиса.
Он сжал в руке тонкую папку — последнюю сводку от людей в Сицилии. Фото, перечень контактов, движения. Всё вроде бы ровно. Но между строк… тревога.
— Что с ней делает этот сицилийский мальчишка… — пробормотал он сквозь зубы.
Он не проиграл дочь. Он пожертвовал. Он дал ей шанс на исправление, на переосмысление. Её тогдашняя жизнь была набором ошибок: вечеринки, наркотики, сомнительные связи, агрессия, презрение к фамилии.
Его фамилии. Его крови.
Когда он отправлял Алису к Марко Россо, он верил: строгий парень из уважаемой семьи справится. Под присмотром старших, в рамках традиций. Приведёт её в чувство.
Он рассчитывал, что она вернётся. Другой.
Но всё вышло иначе.
Сначала — тишина. Потом — слухи.
А теперь — второй ребёнок. И фамилия Россо, шипящая в каждом докладе, как змея.Он подошёл к окну. За стеклом падал плотный снег. Он ложился на мраморную лестницу, на бронзовых львов у входа, на вековые сосны. Превращал всё в белое полотно. Красиво.
Обманчиво.Под снегом, как и всегда в России, скрывалась грязь.
Владимир провёл пальцами по стеклу.
— Она моя дочь. И я сам её верну, — сказал он вслух.Позади, в тени книжного шкафа, оторвался от стены человек. В пальто, в тени, с лицом, которое вряд ли запомнишь с первого раза.
Но именно он был в курсе всего. В Сицилии, в Цюрихе, в каждом переходе между мирами.— Конечно, Вова, — хрипло ответил он. — Я за Алиску кому угодно… хоть в ад.
Владимир не обернулся. Только чуть склонил голову.
— Тогда смотри. И не моргай. Она изменилась. Что-то внутри… проснулось. — Заметно, — кивнул человек. — Они не прячутся.Молчание повисло в комнате. Где-то в углу щёлкнуло полено.
Владимир подлил себе виски. Лёд треснул в бокале.— Никто не выходит из семьи, — сказал он тихо. — Даже если забыл, кто он.
— Или стал кем-то другим, — добавил тень. — Тем более. Волк может сбиться с пути, но он всё равно волк.Он развернулся.
— Следи. Не вмешивайся. Пока. — А если её сила — не от нас? — Тогда мы все в большом дерьме, — ответил Владимир с мрачной усмешкой. — И придётся начать войну с тем, чего не понимаем.Глава 19. Старый друг
Поздний вечер. Вилла Россо.
Сицилийский ветер шевелил белые занавеси на балконе, впуская в комнату запах моря и грядущей грозы. Дом спал в полумраке, будто затаился, прислушиваясь.Алиса лежала на диване в гостиной, укутавшись в мягкий плед, но ощущала каждую нить ткани, как наждачную бумагу. Её кожа стала чувствительной, как у змеи в новой шкуре. Всё раздражало: свет, тиканье часов, дыхание Марко за стенкой. Даже собственное сердце.
На втором этаже спали дети. Дёма — тихо, с привычным посапыванием. Дина — еле слышно, но её присутствие было отчётливым, как жар в груди.
Пять суток после родов — и всё вокруг Алисы будто стало слишком живым. Люди звучали. Деревья дышали. А она слушала.
Марко не спал. Он сидел на краю кровати в их спальне, просматривая уже третий подряд отчёт врача из Рима. Внутри у него всё скреблось. Что-то с Алисой было не так. Не просто послеродовая слабость. Не усталость. Не депрессия.
Голод. Животный. Иной. Не её.Он отложил бумаги, потянулся за пистолетом. Вдруг — скрип. Равномерный. Машина на гравии.
Он резко встал, сжав оружие.И тут — голос из-за двери:
— Тихо-тихо, стрелок. Опусти железо, не позорь семью. Это я. Свой.Марко
