Не родись красивой. Манекенщица - Мария Королева

Василий Сохатый внешне напоминал сумасшедшего авангардиста Пабло Пикассо — такой же невысокий, абсолютно лысый, подвижный, с горящими темными глазами.

— Сейчас будем распределять костюмы, — засуетился он, — потом быстренько отрепетируем на подиуме, накрасимся — и вперед!

Подиумом он называл сомнительного вида шаткое сооружение, наскоро построенное из подгнивших досок и огромных грязноватых листов фанеры. Показ мод должен был проходить на одном из заброшенных московских заводов. Коллекция «гениального» Васи Сохатого называлась «Спиной к городу». Чего там только не было — юбка из старых, дурно пахнущих молочных пакетов, платье из спичечных коробков, мятые бумажные шляпы с широкими полями, длинные обтрепанные марлевые шарфы. Создавалось впечатление, что материалы для своих творений Вася находил на самых грязных городских помойках.

— Так, для платья из полиэтиленовых пакетов нужна девушка с формами, оно же почти прозрачнoe, — бормотал Сохатый, прогуливаясь вдоль шеренги уныло посмеивающихся манекенщиц. — Пожалуй, ты сойдешь. Так, а у тебя личико невзрачное, получай шляпу с густой вуалью. Ну-ну, не обижайся, я же не со зла. Так, блондинке с длинными волосами подойдет плащ из мешковины. Будет стильно. — Внезапно Василий остановился напротив Нины Орловой и замолчал. — Ты… — выдохнул он после грамотно выдержанной паузы, — ты… просто красавица! Какое лицо! А кожа! А волосы! Неужели некрашеные? — Он схватил растерявшуюся Нину за руку. — Вы только посмотрите на нее! принцесса! богиня! Такая тонкая, бледная, богемная. Итак, ты будешь моей Музой. С большой буквы! Я давно искал такую девушку, как ты. Я сделаю тебя звездой. И тебе достанется главное платье этой коллекции. Мое лучшее платье!

Нина выступила вперед, сопровождаемая чьим-то завистливым шепотом.

— Красавица! — восторженно воскликнул Вася, оглядывая ее с головы до ног. — Спорю на пять долларов, что когда-нибудь она станет знаменитой!

Еще каких-то четверть часа назад Нина Орлова сияла восторженным недоверием, а сейчас ее настроение было чернее крымской ночи в июле.

Дело в том, что лучшее платье модельера Василия Сохатого было… из консервных банок — старых, ржавых, полусгнивших, с истлевшими этикетками «Завтрак туриста». К тому же Вася заставил ее надеть гениальный костюм прямо на голое тело — и Нина тотчас же порезала ногу о ржавый острый край. «Ну вот, не хватало мне еще заражения крови, и все из-за какого-то психопата!»

Между тем «гениальный» Вася не мог нарадоваться.

— Тебе фантастически идет, ты станешь королевой московского андеграунда! — восклицал он, бегая вокруг модели. — Кстати, эти банки семьдесят шестого года. Я нашел их в погребе у моей тетки. Консервы, конечно, испортились, а сами баночки-то как новенькие!

«Меня сейчас стошнит», — безнадежно подумала Нина, однако вслух вежливо сказала:

— Я и так королева. Королева Егорьевска, которая совершенно не котируется в Москве. Почему-то!

— Что-что? — переспросил Василий.

— А ничего, — грустно улыбнулась Нина, — вам просто послышалось.

С каким бы удовольствием она высказала ему все, что она думает о нем и его убогих костюмах! Но Нина понимала, что этого делать нельзя: все-таки здесь она может заработать пять долларов. Придется терпеть. Натянуто улыбаться. Молчать — и пять долларов в кармане. Ну что поделаешь, если она никому из модельеров, кроме Васи Сохатого, не приглянулась?

Старательно растянув губы в вежливой улыбке, Нина поплелась в гримерку, громыхая консервными банками.

— Ну что, красавица, рада? — вдруг обратилась к ней манекенщица в бумажной шляпе с длинной причудливой вуалью, — я смотрю, ты у нас возгордилась, королева помойки!

Нина вспомнила, что это та самая девушка, которой Вася сказал, что у нее невзрачное лицо, и прошла мимо. Надо же, и здесь, в самом низу, живет зависть.

Гример, неопрятного вида пожилая женщина с широкими мозолистыми руками, молча намазала лицо Нины какой-то липкой лимонно-желтой краской, потом обмакнула ладонь в банку с укладочным гелем и грубо взъерошила ей волосы.

Нина посмотрела на себя в зеркало и расстроилась еще больше. Теперь она походила на юродивую, скитающуюся по вокзалам и ночлежкам. В таком виде ей было стыдно разгуливать даже по гримерке, не говоря уже о подиуме.

— А туфли? — вдруг спохватилась «королева помойки». — Мне туфли-то дадут? А то я пришла сюда в страшных зимних ботинках, не в них же выступать.

— Туфли? — Василий посмотрел на нее жалобно, словно запуганный пациент на балагура-стоматолога. — Ты издеваешься надо мной, душа моя? Туфли отвлекут внимание зрителей от моих гениальных костюмов. На подиум вы будете выходить босиком! Только босиком!!!

— Да они просто издеваются над тобой, — зевнула Таня, — неужели ты сама этого не понимаешь?

Девушки сидели на захламленной кухне. Таня меланхолично красила ногти темно-бордовым лаком, а Нина пила остывший жидкий кофе и рассказывала соседке о своих злоключениях на показе Сохатого.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Нина. — Кто издевается? Сохатый?

— Вася Сохатый — просто маньяк, — хихикнула Таня, — я тоже пробовала с ним работать, когда только сюда приехала… Нет, я имею в виду Альку. Неужели ты не понимаешь, что она специально отправила тебя на такую работу?

— Почему? Я ей не понравилась?

Таня расхохоталась.

— Блин, ноготь смазала, а все из-за тебя. Ну ты даешь! При чем тут — не понравилась? Это же бизнес! Просто на тебя запал какой-то крутой мужик, а Алька не может тебя заставить — это опасно. Надо, чтобы ты сама согласилась. И согласишься. Куда ты денешься. Или уедешь обратно. Потому что нормальной работы тебе все равно не дадут.

— Но другие же как-то пробиваются! — потрясенно возразила Нина. — Татьяна Патиц, Татьяна Завьялова, Людмила Пантюшенкова, Наташа Семанова! Они работают на лучших подиумах мира, неужели они тоже этим занимались?

— Возможно, нет. Возможно, они с самого начала попали в правильные руки. В крупных агентствах совсем другая схема. Но в «Ред старз» всех не берут, потому что сейчас каждая вторая швабра мечтает стать Клаудиа Шиффер… А может быть, и занимались. Но ты все равно об этом никогда не узнаешь.

— Тань, а ты? — вдруг спросила Нина.

— Что — я?

— Ты надеешься еще работать моделью? Улыбаться с обложек? Стать знаменитой?

— Что значит — надеюсь? — нервно передернула плечами Таня. — Я и стану знаменитой, вот увидишь. Скоро появлюсь на обложке журнала «Красота», я разве не рассказывала?

— Рассказывала, — усмехнулась Нина, — месяца два назад.

— Ну такие вещи быстро не делаются. Мне вообще кажется, что он в меня влюбился.

— Кто? Этот маньяк?

— Да не маньяк он, — устало отмахнулась Таня, — просто разных мужчин возбуждают разные вещи. Моего — садомазохизм. Ну и что? Я уже привыкла. Мне даже стало нравиться. Я ему говорю только, чтоб по лицу больше не