Двойной капкан - Villa Orient

Я зажмурилась от ужасного осознания того, что сейчас произойдёт. Его руки легли на мои ягодицы, он провёл по коже и немного раздвинул их. Мне было страшно, мерзко, отвратительно от такого обращения, но я также явно чувствовала, что его ладони горячие, мягкие, плавно скользящие, не причиняющие физической боли. Я не знала, как это происходит и что он будет делать дальше, но он просто гладил меня, а потом бесконечно долго держал руки на моих ягодицах. Я оцепенела от происходящего, одновременно вспыхнув, как спичка, и начала гореть от стыда и какого-то ещё, неведомого и странного чувства предвкушения.

— Одевайся, — он отнял от меня руки, и я даже как-то расстроенно вздохнула, чуть не поддавшись назад, чтобы он продолжил меня гладить, но вовремя одёрнула себя и натянула брюки назад. Я не почувствовала облегчения, когда он меня отпустил.

— Выходи из машины, дальше ты поедешь на другой, — он отдавал приказ, не глядя на меня.

Моё лицо горело, слёзы наворачивались на глаза. Он постоянно и методично применял ко мне психическое и физическое воздействие, подавляя мою волю, выдёргивая из привычной среды, действуя неожиданно и грубо, выбивая из колеи.

Я уже потерялась во всём происходящем и, кажется, начала терять себя. Мои прежние установки сейчас не работали. Я попала в совершенно иной мир, здесь всё другое: люди другие, живут непривычно, ведут себя резко, демонстрируют власть, разрушают себя и близких, перекраивают реальность и людей под себя. Для них нет преград, они переступают через себя и через других и идут дальше, даже стены для них не преграда, они легко их ломают и следуют по развалинам и осколкам душ, которые погубили. Одной из таких душ стану я.

Глава 10

Ложные надежды

Родители меньше всего прощают своим детям те пороки, которые они сами им привили.

Иван Тургенев

Внешность наркоманов обманчива. Они все выглядят как в край опустившиеся бомжи, но это лишь оболочка, которую оставляет отрава. На героин не садятся просто так: за их плечами опыт, уничтожающий сознание, боль, разрушающая характер, самую основу, и, конечно, родительские деньги. «Хмурый» — это дорого.

Я часто думал, что бы делал Гас, если бы ему достался среднестатистический отец-домашний тиран без шальных денег. Убивал, воровал, сидел бы уже за это… Но нет, Гас пускал по венам яд по цене как за грамм золота, погружаясь в грёзы, где он один управляет своей жизнью, в иллюзию, из которой его невозможно было достать. Гас никогда не отличался высоким интеллектом, но он учился, как того хотел отец, получил диплом и пару-тройку модных международных сертификатов, мог успешно инвестировать миллионы, мог заниматься обеспечением безопасности, что у него лучше всего получалось, но спускал все деньги на отраву, вечно выпрашивая подачки, всем своим видом кричал: «Вы считали меня плохим, так вот я именно такой!»

На него невозможно было смотреть без боли, отвращения, сочувствия, злости. Он сделал себя бесполезным для целей отца, настолько ненадёжным, что его невозможно было использовать.

Или его друг Йорик — единственный сын капитана порта, хоть и незаконный от любовницы, но любимый и избалованный. Перед ним были открыты все двери, становись, кем пожелаешь. Он бросал вызов всему миру, его бесстрашию мог позавидовать любой спортсмен, каскадер, профессионал. Ради адреналиновых скачков он поднимался на вершины гор и спускался на дно океана, а потом просто утонул в пучине наркотического угара. Они начинали с простого протеста, но закончили разрушением себя и всех устоев.

Они могли бы бросить вызов отцу-тирану, трахая самых дорогих шлюх в городе, разбивая люксовые тачки, летая на частных самолётах на Ибицу, чтобы уже там трахать элитных шлюх на частной яхте. Они могли бы спускать деньги на модного и дорогого психотерапевта, прибавлять нули к бесконечным счетам, а потом с удовлетворением наблюдать, как выходит из себя ненавистный тиран, читая очередную проповедь непослушному ребёнку. Я знаю, о чём говорю. Я сам так делал много лет подряд. Быть банально избалованным ребёнком при богатом предке легко, но рано или поздно любые капризы перестают радовать, а потом приходит осознание, что уже нет никакого тирана и только ты несёшь ответственность за свою жизнь и за всё наследство. И тогда либо становишься таким же тираном, либо другим. Но Гас выбрал иной путь.

Крупный бизнес и есть самый настоящий криминал, замешанный на крови и насилии с миллиардными ставками. Гас в своё время выполнял разные поручения отца, которые мало вязались с законами. А я был наверху этой пищевой цепи. Я сам не всегда осознавал, насколько грязную работу приходилось выполнять Гасу. Выйти из этого порочного круга невозможно: семейное дело никогда не отпустит. Только смерть дарует свободу. Гас всегда понимал это лучше меня. И теперь он наконец свободен. А мне ещё только предстоит выгрызть свободу для себя.

Я смотрел на Йорика и видел в нём Гассана. Они выросли вместе и были невероятно похожи. Я очень удивлюсь, если Йорик протянет намного дольше моего брата. Он сомневался в том, что узнал Вику, но всё же узнал. Что же не сходилось в этой истории…

Йорик знал её имя, узнавал её в лицо, но его Вика была героиновой наркоманкой, а эта нет — никаких признаков зависимости, ни следов от инъекций, ни ломки, её даже от успокоительного снесло, а тех, кто сидит на «хмуром», так просто не возьмёшь. Да и нельзя за одну ночь убрать следы наркотической зависимости.

Йорик сказал, что именно Вика свела их со своим дилером, который дал им товар на продажу. Йорик также утверждал, что она их и подставила, забрав значительную долю, за которую им нужно было расплатиться, и исчезла. Это было поводом, чтобы убить Гаса, но не причиной. Его долги всегда могли предъявить мне, и я бы их оплатил, как делал много раз раньше. Но кто-то старался выдать повод за причину.

Йорик утверждал, что они вместе кололись, он сам пару раз загонял иглу Вике в вену. И они делили её с Гасом. Йорик утверждал, что на её теле нет татуировок, только отметина вроде шрама на ягодице, которую в запáле страсти оставил мой брат. Но у этой Вики была абсолютно гладкая кожа,