Фиктивный бывший и кот в придачу - Анна Варшевская
- Я не хочу есть, мама, спасибо, - отвечаю твердо. - Я устала и хочу выспаться.
- На пустой желудок?! - матушка раздувается, как недовольная лягушка.
- Да даже если и на пустой! - с трудом сдерживаюсь, чтобы не повысить голос.
Знаю, что в этом случае мама просто почувствует себя победительницей. Чудо еще, что она до сих пор не использовала свой коронный номер: «все болит, ничего не помогает». Видимо, сильно я ее ошарашила.
- Я в душ! - говорю торопливо, пока мне не высказали еще какие-нибудь претензии.
Под аккомпанемент маминого ворчания и обещаний мне всех кар небесных и больного желудка с таким-то режимом, закрываюсь в ванной, раздеваюсь и с облегчением встаю под обжигающую воду.
Господи, как же хорошо-то…
Подставляю лицо под тугие струи и неожиданно в памяти всплывает сидящий напротив меня хирург во время нашего разговора сегодня ночью.
Он, конечно, хорош… зараза такая. Все при нем - правильные черты лица, породистый нос, решительный подбородок, губы…
Смутившись от собственных мыслей, мотаю головой, разбрызгивая воду. Нет уж, Агата, даже не думай! Во-первых, такой как он на тебя и не посмотрит, разве что чтобы посмеяться. Во-вторых, внешность - это, конечно, хорошо, но вот говенный характер она не искупает… И в-третьих, пятых и десятых, у него наверняка легион девиц всех форм и размеров в каждом отделении.
Не то чтобы меня это волновало…
Разозлившись сама на себя непонятно из-за чего, вылезаю из душа, закутываюсь в махровый халат и ползу в комнату. По пути отбиваюсь от очередной маминой попытки запихнуть в меня еду.
Кажется, мама обижается всерьез, потому что в конце концов в гордом молчании удаляется обратно на кухню. А я падаю в постель и отрубаюсь, похоже, прямо «на лету».
Просыпаюсь, по ощущениям, уже во второй половине дня, и какое-то время просто лежу с закрытыми глазами в полудреме, словно заново осознавая свое тело в пространстве. Ноги так и гудят с непривычки - находилась я за сутки. В который раз думаю, что пора мне спортом начать заниматься! И даже не столько чтоб похудеть, хотя это, конечно, будет приятный бонус. А вот чтоб выносливость себе повысить!
Вздрагиваю от внезапной громкой вибрации и шарю рукой на тумбочке рядом с кроватью.
- Алло? - откашливаюсь, голос со сна еще хриплый.
- У тебя голос как у певицы в кабаре, которая за вечер выкурила полторы пачки, - ехидный голос Виолетты окончательно вырывает из полусонного состояния.
- Ба! - смеюсь в ответ. - Ну ты скажешь…
- Запомни вот этот твой вариант смеха, очень сексуальный, - она в своем репертуаре. - Потом как-нибудь на мужчине испробуешь!
- Ой, ба, ну ты же знаешь, что мой последний оказался полным гадом, - вздыхаю и подтягиваюсь, усаживаясь в кровати.
- Я сказала, «на мужчине», а не на том твоем парнокопытном, - отрезает Виолетта. - А теперь рассказывай. Опять мать до истерики довела?
- Слушай, ба, может, я к тебе приеду? - спрашиваю вдруг. - Этот разговор не на пять минут.
- Ну давай тогда, собирайся, ноги в руки и приезжай. И не тяни, а то я вечером в оперу иду! - бабуля как всегда говорит конкретно и без сантиментов.
И да, культурная жизнь у нее куда интереснее и богаче моей.
- Скоро буду! - отключаюсь и сползаю с кровати.
Так, умыться, привести себя в порядок - ба терпеть не может, когда женщина, по ее личному определению, «неопрятно» выглядит.
- Куда ты опять собралась?! - естественно, мама теперь ни за что не оставит меня в покое.
- К бабуле, - говорю, проводя по волосам расческой.
В ответ только фырканье. Отношения у них странные - ба язвит над мамой по любому поводу, а мама считает, что женщине в возрасте Виолетты надо интересоваться огородом и рецептами маринованных огурцов, а не премьерами спектаклей и воскресными бранчами в ресторанах.
- Позвони, когда доберешься! - слышу вслед, когда уже закрываю дверь, и только головой качаю.
Я, кажется, так и осталась для нее девочкой с косичками, ходившей в музыкальную школу через два перекрестка. И мне это уже надоело.
- Ну, давай, я тебя слушаю, - Виолетта встречает меня внимательным взглядом.
Вздохнув, вываливаю все то, что со мной случилось за последнюю пару суток.
Только про Князева упоминаю вскользь - почему-то мне неловко рассказывать о нем подробно. Хотя как раз бабуля должна его помнить, мы ведь тогда все жили по соседству.
- Ба, я, честно, больше уже не могу, - жалуюсь в конце. - Сил никаких нет. Мама теперь будет скандалы закатывать каждый день…
- Агат, - Виолетта смотрит на меня строго, - тебе пора переехать!
- Да, ба. Ты права. Пора, - вздыхаю, кивая.
Выхода, похоже, нет. Если я не уеду, жизни мне не дадут. Правда, если уеду, есть вероятность, что на меня смертельно обидятся… Но это моя жизнь, в конце концов!
- Если решишься окончательно, у меня есть знакомая, которая квартиру сдает, - Виолетта берет мобильный, ища контакт. - И вроде бы как раз не слишком далеко от твоей этой клиники.
«Мать устроит истерику!» - мелькает у меня в голове.
Она сляжет в постель и будет шантажировать меня и отца скачками давления, болями в сердце, больными ногами, приближающимися инфарктом и инсультом.
И во всем этом буду виновата я.
Но тут же я представляю другое. Как на протяжении трех следующих месяцев прячусь, чтобы пытаться готовиться к возможному поступлению в медицинский, терплю мамины придирки, впихивание еды, непрекращающееся «пиление» на тему, что никто не возьмет замуж санитарку, что я заражусь всеми вирусами сразу, что…
- Да, - выпаливаю резко. - Да, Ба, я…. решилась! Позвонишь своей знакомой? Или напишешь? Или мне самой позвонить?
- Я скину тебе номер и предупрежу ее, что ты с ней свяжешься, - удовлетворенно кивает Виолетта, сверкая на меня довольным взглядом из-под модной оправы очков.
Мы с ней обе понимаем, что мне еще предстоит пережить реакцию маменьки. Но мне уже, в конце концов, двадцать три года. Я взрослый человек с законченным высшим образованием и работой… двумя работами! Про сепарацию от родителей, ее отсутствие и последствия этого в психологии сейчас, конечно, только ленивый не говорит. Но это действительно очень важно. Мне пора жить своей жизнью.
- Агат, ты только… не воспринимай всерьез, - напутствует меня перед уходом Виолетта.
