Ты нам не нужен (СИ) - Кароль Анита

Я тоже вздыхаю и кутаюсь в теплый плед, забравшись с ногами в кресло. Уже не верится ни во что. Проверили всю родню Макса, и даже моего злого дядю притащили на пробы. Он так громко возмущался, что на операцию ни за что не пойдет, хоть убейте. Но потом Чудинов сказал ему пару слов и тот успокоился. Денег обещал, если бы дядя подошел, как донор.

Но и он не подошел. И отец с матерью Максима тоже мимо. Остались только незаконнорожденные братья и сестры. Результаты утром скажут. Игорь сказал, что можно рискнуть и Макса взять донором, но может быть найдется идеальный вариант.

Сидеть сил нет, встаю и брожу по комнате, разминая ноги. Меня морозит, от нервов, так и кутаюсь в плед, хотя в квартире тепло. Мне просто объятий успокоительных не хватает, а плед компенсирует эту недостачу. Меня мама всегда обнимает подолгу, если что−то случается. Когда бабушка умерла, мы по часу так сидели, и трясти переставало. Маме наоборот, надо было обнять кого−то, прижаться.

— Полин, давай сплит−систему на тепло настрою? Чего мерзнуть? – заботливо предлагает Макс, но я качаю головой.

— Это внутренний холод… он нервов. Успокоиться надо, но пока Андрейка не выздоровеет, не получится это сделать. Жду с нетерпением, когда Игорь скажет, что все позади и малыш идет на поправку.

Перед глазами маленькое личико, обрамленное светлыми локонами, и пронзительно−голубые глаза сынишки. Сразу слезы выступают, а из груди вырывается громкий всхлип. Макс тут же подскакивает ко мне, обнимает. Усаживает на диван, рядом с собой.

— Ну Поль… все будет хорошо, я тебе обещаю, родная… — он целует в щеку, потом около ушка.

Знаю, что его поцелуи просто так, чтобы успокоить. Но меня вдруг окутывает такое спокойствие, что прижимаюсь к теплому Максу, сама напрашиваюсь на объятия. Знаю, что он все возможное и невозможное сделает. Вот сейчас глубокая ночь, Матвейка давно посапывает в своей комнате, а его отец не оставляет меня одну. Хотя скоро на работу идти.

— Иди спать, — нехотя отлипаю от мужчины, пытаясь снова встать. – Тебе на работу утром.

— Работа не волк… Вот все нормализуется, тогда выспимся, и работать можно спокойно. Сама чего не ложишься?

— Не могу там… одна. Я привыкла, что мы все в одной комнате сопим. А у тебя тут простор… Пойду, на Андрейкину кровать прилягу, рядом с сыном.

— У меня идея получше. Я на рядом с тобой прилягу, в твоей спальне. Уйду, когда уснешь, — голос Макса будто в транс вводит, подчиняюсь, когда ведет в спальню. Я так устала, что уснула бы на полу прямо, лишь бы рядом кто−то был. – Детская кровать тебе мала, даже ноги вытянуть не получится. Дверь закрывать не будем, рядом детская. Все рядом. И обещаю, приставать не буду. Просто рядом полежу.

Я вообще не возражаю. Мне уже все равно, просто влезаю на огромную кровать, укладываюсь на середине. Максим рядом, прижимается к спине. Через минуту слышу, как он похрапывает, усмехаюсь. Это называется, просто рядом полежу. Ну хоть он отдохнет.

Я тоже засыпаю, организм уже не выдерживает. Просыпаюсь оттого, что Макс меня тормошит.

— Полиночка, новости есть потрясающие… я бы не будил тебя, но…

Подскакиваю, хватаю Макса за руки. Он так улыбается широко, что понимаю, случилось хорошее что−то, донор нашелся.

— Сынишку ночью прооперировали! Все отлично! Ленька подошел… — Макс зарывается лицом в мои ладони, а я поверить не могу. – Врач позвонил, когда я Матвейку в детский сад отвез.

— А мне? Мне почему не позвонил? – вскакиваю с кровати, хватаю телефон. Нахожу несколько пропущенных. — И как я не услышала?

— Это я звук выключил, извини. Чтобы выспалась.

— Надо ехать… — мечусь по комнате, вытаскивая одежду из шкафа.

— Погоди… Врач сказал, что нас пока не пустят, малыш в реанимации. Вот завтра переведут в палату, тогда…

— Макс, я не смогу… хоть в окошечко увидеть. Я уговорю Игоря, он впустит на минутку.

— Полин, в реанимации все стерильно, зачем ребенка риску подвергать? Не надо к нему заходить. Только в окошко посмотреть. Поехали.

Я еще не видела сына, не говорила с его врачом, но настроение уже такое, что взлететь хочется и парить над землей. Простые слова вселяют неимоверную надежду. Не замечаю, как улыбаюсь. Операция даже позади. Я не металась по коридору, ожидая исход операции, не сходила с ума от страха. Знаю, Игорь специально не стал звонить и рассказывать, когда все сделают.

— Мой маленький… — прилипла к окну, за которым спит Андрейка, весь в трубках и проводах.

— Теперь все будет хорошо, — целует в макушку Чудинов, а я не сопротивляюсь.

Наоборот, обнимаю за пояс, утыкаясь носом в плечо. Он отец моих детей, и я вижу, как любит их, переживает. Мама обнимает меня тоже, вот она металась по коридору в страхе, пока ее внука оперировали.

— Мамуль, ну надо было позвонить же, — журю ее, но мама качает головой.

— Ты и так извелась, доченька. Столько дней не спала толком и не ела, исхудала совсем.

Мы идем к Игорю. Друг тоже улыбается. Приглашает нас присесть. Передает памятку, что нам нужно делать с сыном, когда его выпишут. Чем кормить, какую гигиену соблюдать, сколько двигаться, гулять.

— Ну все, Полина, твоему малышу больше ничего не угрожает. Я за ним полсуток уже слежу, все отлично. Печень быстро восстановится, донор молодой совсем, и абсолютно здоровый, к тому же подходит идеально. Нам здорово повезло!

Я плачу, сглатывая комок в горле. Теперь все будет хорошо…

Когда выходим из клиники уже под вечер. Сразу едем в детский сад за Матвейкой. Потом идем гулять, впервые за последние две недели.

— Андрейка теперь не умрет? – спрашивает сынок, а я сжимаю его ладошку от неожиданного вопроса.

— Нет, сын. Скоро снова будем вчетвером гулять, — приходит на помощь его отец.

— И с мамой тоже?

— Теперь всегда только с мамой, — с вызовом смотрит на меня, ожидая возражений.

Я рада, что мои мальчишки впустили меня в свою банду. Теперь не буду сидеть по выходным на балконе. Да и соглашусь на переезд, пожалуй. Макс прав, дети должны расти в полной семье и достатке, насколько это возможно.

Вечером, уложив ребенка в кроватку, Макс читает ему сказку. А я, послушав немного у двери, иду готовить нам вечерний чай. Чудинов находит меня в кухне, подходит близко, уже по привычке. Обнимает сзади и целует в макушку. Мы будто женаты, это именно такие ласки. Мимоходные касания, взгляды, которые поддерживают.

Мы пьем чай, только сегодня смеемся. Рассказываем друг другу истории из жизни.

— Максим, как сделать так, чтобы Леонида не судили? – спрашиваю, все же он юрист, знает, что делать. – Я заберу заявление о нападении, откажусь от показаний. Я так благодарна твоему брату, что…

— Да можно замять. Но надо ли? Отдав частичку своей печени, он искупил свою вину перед тобой? Он мог убить тебя тогда, в подъезде. Ни за что, в принципе.

— Ну, он защищал ваш со Снежаной брак. Хотел, чтобы его мать стала женой депутата, а тут я. Ты на развод подал. Он еще мальчишка совсем, и его лечить надо. Твой отец сказал, что если бы не суд, то его прооперировали бы за границей. Пусть едет, не жить же с таким голосом.

— Добрая ты девочка, — тянет меня к себе на колени, когда я собираю грязную посуду со стола. – Оставь, я сам помою.

Устраиваюсь поудобнее на мужских коленях. Долго смотрю в голубые ясные глаза. Макс не шевелится, будто спугнуть боится. Я сама его целую, чувствуя, как его руки обхватывают мою талию.

— Отнеси меня в спальню, — прошу тихо. Максим сразу исполняет. Опускает на кровать и собирается уходить. Но я хватаю его за руку. – Нет… не уходи… пожалуйста…

— Полина, ты хорошо подумала? Потом снова прогонишь? – дышит тяжело, опускаясь на кровать.

— Не прогоню. Завтра перевезем наши вещи сюда. Если ты не передумал, конечно…

— Я никогда не передумаю, — усмехается, склоняясь к моим губам. – Ты моя женщина…

Эпилог

Внезапная болезнь нашего сынишки изменила всю нашу жизнь. Изменила самих нас, сплотила и показала, как мы нужны друг другу. Не только мы с Максом сблизились. Его родители вдруг поняли, как им нужны внуки. А у Максима появилась огромная семья. Все его братья и сестры по отцу стали приходить в наш дом, помогать и поддерживать.