Тайна от Бывшего (СИ) - Белая Екатерина

— Следак по делу Высокого. И с завтрашнего дня в органах он не работает.

— По делу Высоцкого? — переспрашиваю, бледнея. — Максима хотят посадить?

— Думаешь не за что?

— Я… не знаю. В чём его обвиняют?

— Тебе вникать необязательно. Но это ещё один весомый повод держаться от него подальше.

— Я хочу знать, что происходит, — настаиваю. — Меня хотели допросить как свидетеля.

— Это больше не повторится, — уверено заявляет папа. — Вопрос улажен, тебя не тронут.

Слова отца должны успокоить меня, но я переживаю еще сильнее.

То, что Максим под следствием, вызывает тревогу.

Я не хочу, чтобы Высоцкий попал в тюрьму. Мне даже думать об этом страшно.

— А он знает, что ведётся расследование?

— Я не в курсе. Да и какая разница?

— Тебе плевать, что он может сесть? Ты же был его тренером.

— Высоцкий пошёл не по той дороге, и это его осознанный выбор, — отвечает папа без тени жалости. — Если он виноват — пусть отвечает. А ты не смей его жалеть! Лучше думай о ребёнке, которому нужен нормальный отец, а не уголовник.

— Нормальный отец? — переспрашиваю с сарказмом. — Намекаешь на то, чтобы я начала его поиски?

Меня разбирает нервный смех от одной только мысли об этом. Я не то что искать — думать в эту сторону не могу.

По понятным причинам любовно-романтические отношения для меня даже в теории невозможны. Ни с кем. Сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь смогу подпустить к себе кого-то.

Болезненно усмехаюсь, размышляя об этом, но папа не разделяет моего веселья.

— Я не намекаю, — заявляет он строгим тоном. — И ничего смешного здесь нет. Ребёнку нужен отец.

Открыв рот, смотрю на него в недоумении.

— Ты не серьёзно, надеюсь?

— Похоже, что я шучу? — сурово хмурит брови. — Пацан родится — как воспитывать будешь одна? Ему твёрдая рука нужна, авторитет, пример. Чтобы с характером вырос, а не тряпкой.

— Если родится мальчик, то за примером далеко ходить не надо — у него будет уникальный дедушка. С таким дедом никакой отец не нужен…

— Это плохая стратегия, Вика.

— …А если девочка родится, — продолжаю рассуждать, — то и вовсе переживать не стоит. Ты прекрасно справишься и с её воспитанием. Тебе не впервой.

Улыбаюсь собственным словам, потому что папа у меня и правда замечательный. Мне повезло с ним.

— Я-то справлюсь. А ты? — звучит внезапный вопрос. — Как свою дальнейшую жизнь видишь? Ребёнок, ты и немощный престарелый дед с вами?

— Это ты немощный и престарелый?! — восклицаю. — Пап, ну смешно, правда! В тебе энергии больше, чем у многим моих ровесников.

— Не всегда так будет, — отец напряжённо стискивает руль, глядя прямо перед собой. — Я хочу быть уверен, что рядом с тобой надёжный человек. Если вдруг что.

— Вдруг что? — теперь хмурюсь я. — О чём ты? Мне не нравится наш разговор, — кладу голову на папино плечо. — Ты будешь жить вечно.

Тишина в ответ заставляет внутренне сжаться. Кажется, отец что-то не договаривает. От этого в моей груди зарождается тревога.

Вопросительно смотрю на суровый профиль. Папа вдруг нарушает молчание:

— Сейчас скажу кое-что. Ты только не волнуйся.

После этих слов я, конечно же, начинаю волноваться. Затаив дыхание, вытягиваюсь струной.

Ожидание кажется вечным.

— Что? — нервно выдавливаю.

— Я на днях медкомиссию проходил. Меня отправили на дообследование ну и… нашли там кое-какие поломки в системе, — он усмехается, поймав мой испуганный взгляд. — Ничего страшного, — качает головой, — просто небольшие отклонения.

— Где?..

— В сердце. — Прикрываю рот ладонью, готовая зареветь в любую секунду. — Сказал же: не волнуйся! — строго напоминает папа. — Я был в профессиональном спорте. Поэтому неудивительно, что сейчас идёт откат. Хорошо, что не Альцгеймер, — невесело усмехается.

Я же не вижу в этом ничего смешного.

— И что теперь будет? — спрашиваю, не в силах справиться с накатывающей паникой.

— Мне показана операция. Ничего сверхсложного. Самая обычная операция, которую наши кардиологи щелкают, как семечки.

— Обычная операция, — киваю, пытаясь успокоить себя и с надеждой смотрю на отца. — Никаких рисков, да?

— Ну… — тянет он, отводя взгляд, — риск есть в любом оперативном вмешательстве. Но, — ободряюще улыбается, — как ты правильно сказала, во мне куча энергии. И сил тоже хоть отбавляй! Так что… немного подлатают, и буду огурцом.

— А когда, пап? Когда операция?

— Как только сдам все анализы, — отвечает, немного помолчав. — Максимум — через месяц.

Сглотнув тугой комок, не могу оторвать от папы взгляда.

Я всегда считала его сверхчеловеком. Он таким и был всю жизнь. Никакие болезни его не брали. Никакие инфекции и простуды.

Настоящий богатырь. Могучий. Крепкий.

А сейчас я вдруг внезапно понимаю, что жизнь моего отца под угрозой. И то, что он многое недоговаривает, — тоже понимаю.

Было бы это что-то неопасное, не торопились бы так с операцией, поставили в очередь, которая длится годами. В нашем же случае — это что-то экстренное. Не терпящее долгого ожидания. И папа неспроста со мной поделился заранее.

На всякий случай хочет подготовить меня, да?..

А я не хочу! Не хочу об этом думать! Не хочу даже мысли об этом допускать!

Всё-таки начинаю реветь. Повисаю у отца на шее, не в силах принять такую реальность.

Господи… Если ты и его заберёшь, я сойду с ума!

Глава 12

Макс

«Гелик» лениво катится по улицам. Дем за рулём, рядом с ним Вагнер. Оба смотрят перед собой, переваривая полученную от меня информацию.

— Бред, — нарушает тишину Данис, качая головой. — Не верю, что ничего нельзя сделать. По-любому выход есть.

— И какой? — интересуется Царёв. — Накидывай варианты, раз самый умный.

— Подумать надо. Нужных людей подёргать. Может, у кого предложения какие появятся.

— Кого конкретно ты дёргать собрался? Макс же сказал — никто не хочет впрягаться в это дерьмо даже за бабки. Какие-то слабые у тебя предложения.

— Я пытаюсь хотя бы что-то придумать, — резонно замечает Данис. — А ты, если критикуешь, предлагай своё.

— Я бы грохнул этого Макара, и дело с концом.

— Ага, и присел бы на десяточку — нормальное такое предложение. Заверните. Берём!

Слушая пацанов, понимаю, что они озвучивают варианты, которые я уже давно рассмотрел и откинул.

— Просто присесть не дадут, — вклиниваюсь в разговор. — Так же грохнут и всё.

— Ещё лучше. А дочь Палыча подадут на десерт братве. Расклад — пушка.

— Забудьте то, что я предложил, — сразу реагирует Царёв.

Правильно мыслит. Подставлять Вику даже под малейший удар нельзя.

— У тебя самого какие мысли? — интересуется Данис.

— Тянуть время. Чем дольше Макар в клетке, тем меньше у него шансов отмазаться. Я не собираюсь вытаскивать его.

— Играешь с огнём, Макс. Он не идиот и скоро поймёт, что ты ничего не делаешь.

— Не поймёт. Я создаю видимость активных действий. Пока прокатывает.

— Вот именно — пока. Дальше какой план?

— По ситуации смотреть буду. Главное, что у него больше нет рычагов давления на меня.

Имею в виду Вику, которую Ризванов упомянул при нашей последней с ним встрече.

— Меня пасут! — орал он, нервно расхаживая по кабинету. — И я только сейчас об этом узнаю! Какого, мать его, хрена?!

— Ничего не слышал об этом, — врал я, глядя в бешеное лицо.

— Это всё из-за тебя, гадёныш! Пока я с тобой нянчился, на меня шили дело! Я просрал возможность свалить!

Так и есть. В этом, собственно, и был план.

Знакомый чел из органов поделился информацией о скором задержании Ризванова, и я должен был поспособствовать — сделать так, чтобы Макар не узнал об этом раньше времени.

Я уводил его внимание на всякую хрень, наводил суету как мог. Даже на открытый конфликт пошёл, а потом извинялся, насрав на гордость.