Развод. Пусть горят мосты - Стася Бестужева

Они уходят — Даниил, прыгающий от счастья, Ника, бросающая на меня странный взгляд через плечо, и Павел, державший руку на плече дочери в жесте, который кажется не столько отеческим, сколько собственническим.

Дом погружается в тишину, пустоту. Я сажусь на диван, смотрю в окно на отъезжающую машину. Что ж, у меня действительно есть дела. Встреча с адвокатом, сбор документов, подготовка к предстоящей битве за детей. Но сначала позволяю себе пять минут слабости — сижу, обхватив колени руками, и плачу. От обиды, от злости, от страха. От понимания того, что Павел перетягивает детей на свою сторону, методично и расчетливо.

Телефон вибрирует, вырывая меня из горьких мыслей. Звонок от Максима.

— Привет, — его голос звучит тепло, обеспокоенно. — Как ты?

— Нормально, — отвечаю автоматически, потом спохватываюсь. — Нет, если честно, паршиво. Павел забрал детей на весь день. Очередной «лучший день в их жизни».

— Ты одна? — спрашивает он. — Хочешь, приеду? Полина сегодня у бабушки, я свободен.

Предложение так заманчиво. Не быть одной, поговорить с кем-то, кто понимает, кто не осуждает.

— Не хочу тебя напрягать своими проблемами...

— Лена, — перебивает он мягко, — ты не напрягаешь. Я приеду через полчаса. Если хочешь, просто посидим, посмотрим что-нибудь. Без разговоров о Павле.

— Спасибо, — выдыхаю я, чувствуя, как внутри разливается тепло благодарности. — Правда, спасибо.

Максим приезжает с пиццей и бутылкой хорошего вина. Мы устраиваемся в гостиной, включаем какую-то комедию, но особо не следим за сюжетом. Говорим — о работе, о Полине, о книгах, которые недавно прочитали. Обо всем, кроме Павла. И на несколько часов я забываю о предстоящем разводе, о борьбе за детей, о том, что мой муж сейчас, вероятно, настраивает их против меня.

Но реальность возвращается с звонком телефона. Даниил, возбужденный, счастливый:

— Мама! Мы в аквапарке! Тут так классно! Папа разрешил мне прыгнуть с самой высокой горки!

— Здорово, солнышко, — улыбаюсь я, представляя его сияющее лицо. — Веселитесь!

— Да! И тетя Вероника научила меня нырять! Она говорит, что у меня талант!

Время останавливается. Тетя Вероника? Она там, с моими детьми?

— Даниил, — стараюсь, чтобы голос звучал непринужденно, — тетя Вероника — это папина коллега с работы?

— Ага, — беззаботно отвечает он. — Она классная! И красивая! Она купила мне и Нике мороженое и сказала, что мы можем называть ее просто Вероника, без всякой «тети».

Внутри все холодеет. Любовница Павла проводит время с моими детьми. Знакомится с ними, завоевывает их доверие, покупает подарки. А я даже не подозревала об этом.

— Дай, пожалуйста, телефон папе, — прошу я, чувствуя, как дрожит голос.

— Он в бассейне с Никой, — отвечает Даниил. — А я с Вероникой в кафе. Она сказала, чтобы я позвонил тебе и не беспокоился.

Она сказала. Она разрешила моему сыну позвонить мне. Она играет роль заботливой женщины в жизни моих детей.

— Хорошо, солнышко, — каким-то образом сохраняю спокойствие. — Веселитесь. Увидимся вечером.

Сбрасываю и смотрю на Максима. Он уже все понял по моему лицу.

— Она с ними, — говорю я, и голос срывается. — Вероника. В аквапарке. Как будто они... семья.

Максим садится рядом, обнимает меня за плечи, и в этом простом жесте столько поддержки, что я не выдерживаю — утыкаюсь ему в плечо и плачу. От беспомощности, от ярости, от страха потерять детей.

— Он готовит их, — говорю сквозь слезы. — Готовит к тому, что она заменит меня. Создает новую семью у них на глазах, а я даже не знала...

— Лена, послушай, — Максим осторожно приподнимает мое лицо за подбородок, смотрит в глаза. — Он может привести сто Вероник, но ты — их мать. Этого никто не изменит. Никто не заменит.

В его словах — правда, которую я знаю умом, но сердце все равно разрывается от мысли, что в эту самую минуту мои дети плещутся в бассейне с женщиной, разрушившей нашу семью. И Павел преподносит это как нормальное, веселое времяпрепровождение.

— Что мне делать? — спрашиваю я, вытирая слезы. — Запретить ему брать детей? Устроить скандал? Поговорить с Никой и Даниилом?

— Сначала успокойся, — советует Максим. — Сегодня ничего не решай и не делай. Завтра поговори с адвокатом. Узнай свои права. А с детьми... да, нужно поговорить. Но осторожно. Не настраивать против отца, просто... объяснить ситуацию, насколько это возможно в их возрасте.

Он прав, конечно. Нельзя действовать на эмоциях. Нельзя втягивать детей в войну взрослых. Но как защитить их от манипуляций Павла? Как объяснить восьмилетнему мальчику, что милая «тетя Вероника», покупающая ему мороженое, — причина, по которой его родители больше не будут жить вместе?

Максим остается до позднего вечера. Мы говорим, пьем вино, смотрим фильм. Его присутствие действует успокаивающе — впервые за много дней я чувствую себя не одинокой в этой битве.

В одиннадцать вечера слышу звук машины. Они вернулись. Максим быстро прощается и уходит через заднюю дверь — не хочет создавать дополнительных поводов для конфликта. Когда входная дверь открывается, я уже сижу в кресле с книгой, делая вид, что спокойно проводила вечер в одиночестве.

Даниил влетает первым — раскрасневшийся, счастливый, но явно уставший.

— Мама! Это был лучший день! Мы катались на всех горках! И плавали! И ели пиццу! И смотрели мультик в кино!

— Здорово, — улыбаюсь я, обнимая его. — Ты, наверное, очень устал?

— Немножко, — зевает он. — Но было так весело!

Ника входит следом — тихая, задумчивая. В ее глазах — понимание, которого не должно быть у двенадцатилетней девочки. Она подходит, обнимает меня крепче обычного.

— Привет, мам, — говорит тихо. — Я скучала.

Эти простые слова заставляют мое сердце сжаться. Моя чуткая, умная девочка. Она видит больше, чем показывает.

Павел заходит последним, нагруженный пакетами с покупками.

— Отличный день, — объявляет он, словно отчитываясь. — Дети в восторге. Правда, ребята?

— Да! — восклицает Даниил. — Папа, мы же еще поедем в аквапарк? И Вероника поедет с нами?