Синдикатер - РуНикс
«Но только я встречала Дайнна». Ей это нравилось.
«И только ты, flamma », — пообещал он. «Я стану тем, кем должен стать для всех остальных. Не для тебя. Для тебя я такой, какой я есть, каждая поврежденная, ненормальная часть меня».
Она наклонилась вперед и нежно поцеловала его на этот раз, их губы были чувствительны от всех поцелуев, которыми они поделились, но не заботились об этом. Он погрузил руку в ее волосы, удерживая ее неподвижно, пока он опустошал ее рот, звук, оставивший его, когда их языки танцевали, что наполнило ее благоговением. Они вместе учились этому искусству, целуясь с этой смесью чувственности и мягкости, страсти и обладания, отклонения и преданности. Лайла никогда не знала, что поцелуи могут означать так много, что рты могут так красиво двигаться в танце друг против друга.
Они вырвались на свободу, и она откинула его волосы со лба, опустив руку ниже к его челюсти, где потемнела тень. Следы от них покалывали вокруг ее рта, ее груди, ее внутренней поверхности бедер, везде, где он пировал ею.
«Ты будешь скучать по мне?»
Он почти лениво пощипывал один из ее сосков, и это было действие, полное приличия, которое, как она знала, отражалось и в ней самой.
"Нет."
Ее сердце упало от одного слова, прежде чем она смогла остановить его. Он усмехнулся, сильно ущипнув сосок, словно наказывая ее за эту мысль, заставив ее ахнуть.
«Может, я и не пойду с тобой, но я провела шесть лет, будучи твоей тенью. Я не буду скучать по тебе, потому что буду наблюдать за тобой».
Эта мысль успокоила ее. Она знала из книг, которые читала, что это, вероятно, ненормальная реакция на то, что он сказал, но доктор Мэнсон всегда напоминал ей, что норма других людей никогда не может быть ее нормой, что она полностью обоснована в своих чувствах, как бы она ни чувствовала. И все, что она чувствовала, услышав, как он сказал, что не выпустит ее из виду, было облегчением. Потому что если он наблюдал за ней, ничто не могло снова ее задеть. И все, что она чувствовала, было лелеяно, защищено, обожаемо всем его вниманием, его собственной привязанностью к ней.
Он будет там, даже если никто не увидит. Даже если она не увидит, он будет там, и все будет хорошо. "Обещаешь?"
Он просто поцеловал ее в ответ. Он был так же зависим от их поцелуев, как и она. Было в них что-то, что просто ощущалось... правильным. Настолько правильным.
Она отстранилась и уставилась на него, выдавая ему еще один из своих страхов. «Я... я всегда была Лайлой. Я не знаю Луну. Я не чувствую себя ею. Но что, если я не смогу быть ни одной из них? Что, если они захотят, чтобы я была Луной, а я не смогу? Или что, если я захочу быть ею и потеряю Лайлу? Кем я вообще буду, если это произойдет?»
Его большой палец провел по ее щеке. «Ты всегда будешь моей, фламма. Моя фламма. Имена не имеют значения. Это одежда, которую ты можешь носить сегодня и выбросить завтра. Ты можешь быть Лилит или Лили или Линой, Луной или Лайлой, или вообще безымянной. Не имеет значения. Важно то, кто ты в своей коже и кости. И все, что я вижу, — он взял ее руку, поднося ее к губам, — это женщина, которая владеет миром в своих маленьких, мягких, сексуальных маленьких ручках и даже не знает об этом. Еще один поцелуй ее пальцев.
«Ты спросила меня, почему ты?» Напряженный взгляд в его глазах в сочетании с его словами уничтожал ее. «Потому что ты мое пламя, маленький источник света и тепла в пустоте, полной тьмы и смерти, маленький, но способный превратиться в ад при правильном топливе. И хотя я всегда был полон тьмы и смерти, ради тебя я принял это, стал этим, чтобы ты мог продолжать мерцать без страха. Я пустота, которой боятся все монстры, поэтому тебе никогда ничего не придется бояться. Не со мной».
Слова застряли в ее горле огненным шаром, от которого у нее горели глаза. Он называл ее своим пламенем, но правда была в том, что он был ее, согревая ее в местах, где она всегда была холодна, поддерживая ее в местах, где она дрожала, освещая ее жизнь в местах, которые никогда не видели света.
«Я люблю тебя», — сказала она ему в миллионный раз, с каждым разом подразумевая все больше и больше.
«Я знаю», — ответил он в миллионный раз, и все в его взгляде говорило то, чего никогда не говорили его губы.
«Я думаю, ты тоже можешь меня полюбить, Дайн», — прошептала она в пространство между их ртами.
Его глаза потемнели. «Если в этом моем мире и была любовь», — начал он, но остановился, его слова словно врезались ей в кости.
«Это была бы я», — закончила она, все еще удивляясь, удивляясь, как это была ее жизнь. То, что он говорил ей, самые красивые слова в его холодной, прямой манере, заставили все внутри нее расплавиться, как воск на свече. Когда она была маленькой девочкой, одна в темноте, она мечтала о том, чтобы кто-то спас ее от демонов, которые питались ею. Когда она выросла, мечты умерли. А потом она столкнулась с мужчиной в штормовую ночь, и все изменилось.
Иногда она все еще не могла поверить, что все это реальность, а не сон, что ей повезло найти себя, получить шанс исцелиться, быть так сильно любимой мужчиной, который сжигал и будет сжигать ради нее весь мир.
Но она не собиралась жаловаться.
Нет, она собиралась провести последнюю ночь со своим мужчиной и любить его всем сердцем, запечатлевая эту ночь в их памяти до тех пор, пока они снова не смогут быть вместе.
Глава 9
Морана, Теневой Порт
Ксандер что-то задумал .
Морана не знала, почему именно, но она сидела на одном из стульев кухонного острова с ноутбуком на столешнице, следя за своими программами, запускающими трассировку, наблюдая за маленьким таймером в углу, отсчитывающим время с каждой секундой. Она приближалась к двадцатичетырехчасовой отметке, и ее беспокойство достигало пика
