Бывший муж. Настоящая семья для Бусинки - Николь Келлер
И это правда. Я рассматривал его по вечерам перед сном, а перед глазами стояла все та же картинка: как девчушка сидит у меня на коленях и предлагает стать ее папой…
Как удивительно устроен этот мир! Моя дочь сама выбрала меня своим отцом. Дважды.
И я просто не имею права прошляпить шанс, предоставленный судьбой.
- А ты, что, не знал, что мой папа? - Дарина сводит бровки, точь-в-точь как я. Наклоняет голову набок и внимательно изучает мое лицо.
- Не знал, Бусинка.…
- А посему?
Вот тут я снова впадаю в ступор. В голове такая каша, что я не то, что ребёнку что-то объяснить, два слова с трудом связываю.
Тормознутый тебе папаша достался, дочь. На всю голову.
Но я слово даю, что исправлюсь.
Перевожу взгляд на Миру в поисках помощи и поддержки. Она, ожидаемо, не собирается меня выручать из неловкой ситуации. Складывает руки на груди и ехидно ухмыляется.
«Все сам, Османов, все сам. Давай, объясни ребёнку, почему ты не хотел ее рождения», - молчаливо транслируют ее горящие глаза.
- Я же потерялся… И не знал, что у меня есть такая Бусинка…
Дочь вполне устраивает такое кривое объяснение. Она кивает и поучительным тоном выдает:
- Ну ты больсе не теляйся. Мамоська говолит, что надо клепко делжать ее за луку, чтобы не потеляться. На, делжи.
Дарина протягивает мне свою крошечную ладошку, и я, немедля ни секунды, сжимаю ее.
- Спасибо, дочь, - снова с голосом какая-то ерунда творится. И в носу свербеть начинает. - Я вас больше не потеряю…
Медленно тяну руку к ладони Миры, покоящейся у нее на колене. Чтобы и ее тоже больше не потерять. Но бывшая жена резко одергивает руку, как будто обожглась, и прячет за спину.
Да, получить прощение Мирославы будет не так просто…
Но я постараюсь сделать невозможное.
Глава 27
Мира
- Мамоська, а папа сегодня плидет? - с надеждой интересуется вышагивающая рядом дочь. - Что-то сегодня он долго не плиезжает…
- Думаю, да. Если бы он не смог, то предупредил бы. Просто, наверно, задержался на работе.
- А какой сюлплиз он мне сегодня подалит?
Тяжело вздыхаю, чувствуя, как раздражение на Османова поднимается с глубин моей души.
Эту неделю новоявленный отец приходит к нам домой регулярно, как на работу. Как правило, после обеда. В первой половине дня Даян работает, а вторую всю посвящает дочери.
Не могу не отметить, как четко Османов расставил новые приоритеты в своей жизни. Приятно удивлена. Переступая порог детской, Даян отключает звук на телефоне и оставляет его в кармане пиджака, к которому за все время ни разу не притрагивается.
Османов ясно дает понять: для него нет ничего важнее дочери.
А, помнится, раньше мобильный был продолжением его руки… А работа - то, чем он так горел…
Но в этой баночке меда есть и приличная ложка дегтя.
Даян безмерно балует Бусинку. Покупает ей все, о чем только дочь попросит или даже мимолетно упомянет в разговоре. Просто заваливает подарками и словно не слышит моих просьб умерить свои рвения.
У меня складывается впечатление, что отец старается купить внимание и расположение дочери. Самоутвердиться за счет того, что он может дать ей то, чего я не смогла…
И у этого аттракциона невиданной щедрости уже есть дурные последствия: Бусинка в последние дни стала очень капризной, вредной. Проверяет мои нервы на прочность, чего за ней никогда не водилось.
- Дариш, послушай….
Договорить я не успеваю.
Потому что в следующий миг мир взрывается острой болью. Я падаю набок, инстинктивно притягиваю и крепко прижимаю Бусинку. Пакеты с продуктами, что я тащила на себе все это время, разлетаются в стороны. Яйца, банка с томатной пастой разбиваются. Фрукты рассыпаются по земле.
Я пытаюсь смягчить падение рукой, а в итоге сдираю кожу на ладони. Зато электросамокатчик, который снес меня на бешеной скорости, выравнивает свою шайтан - машину и спокойно уезжает!
- Дариша, солнышко, где болит?
Дочь ревет взахлеб на весь двор, а меня трясет от страха и ярости за безрассудство пацана, которое может стоить мне слишком дорого. Ещё непонятно, как это падение, пусть и смягченное моим телом, может повлиять на организм, ослабленный операцией.
- Бусинка, - я и сама почти реву. Ощупываю ее, пытаясь убедиться, что дочь ничего себе не сломала. - Маленькая моя, солнышко, где?! Скажи?!
- Папа! - внезапно вскрикивает малышка и тянет к нему ручки. - Папоська!
Даян резко вырастает в поле моего зрения. Его лицо перекошено от страха и ярости. Отец выхватывает дочь у меня из рук, крепко прижимает к себе, покачивает и что-то шепчет ей на ушко.
Удивительно, но в считанные секунды Бусинка перестает плакать. Дарина расслабляется, трогательно кладет головку отцу на плечо и лишь изредка всхлипывает.
Даян осторожно отстраняет от себя дочь, ставит на асфальт, внимательно осматривает и ощупывает.
- Я не удалилась, - бормочет малышка. - Меня мамоська обняла, и я на нее упала. Мама, тебе больно?
Убедившись, что с дочерью все в порядке, Даян опускается на колени рядом со мной.
- Где болит? - его голос пропитан тревогой и заботой. - Идти сможешь?
- Все нормально, - я наконец-то принимаю вертикальное положение, и бедро тут же простреливает болью. - Ай, черт!
- Что?!
- Да ударилась сильно, похоже, будет здоровый синяк. Продукты жалко, - оглядываю разбросанные и испорченные покупки.
- Главное, что вы живы и относительно целы. За продукты не переживай, я сейчас закажу доставку. Нужно было изначально сказать, а не таскаться самой с тяжеленными пакетами, да ещё и с ребёнком, - добавляет с укором. - Или могла скинуть список, я бы все привез.
Поджимаю губы и оставляю его замечание без ответа. Потому что уже устала объяснять.
Я изначально выставила границы и разъяснила Даяну, что мы - родители Дарины и только. Все это я делаю исключительно ради нее. Ради ее счастливых глаз и задорного смеха.
Я четко и ясно дала понять, что у каждого из нас своя личная жизнь, и не нужно с упрямством асфальтоукладчика пытаться стать ее частью.
Вот только Османов не слышит меня. И продолжает играть в семью и изображать примерного главу семейства.
- Пойдемте домой. С этим самокатчиком я сам потом разберусь.
Даян подхватывает дочь на
