Порочный сексуальный татуировщик - Эрика Уайлд

Это вызвало у него ухмылку. Было уже два часа ночи, и он знал, что ему пора уходить, но пока не мог заставить себя расстаться с Катриной, потому что, как только он выйдет за дверь, все будет кончено. Он никогда раньше не испытывал близости на таком уровне. Подобная связь с женщиной была чем-то большим, чем просто физическим кайфом и освобождением, которое требовалось достичь. Большим, чем просто зависимость и выброс адреналина, в погоне за которыми он провел столько лет, чтобы сдержать болезненные воспоминания о прошлом.

Несмотря на все свои случайные связи, Мейсон никогда не чувствовал себя таким насытившимся и знал, что это не имеет ничего общего с полдюжиной различных способов, которыми он трахал Катрину. Это чувство было… другим. Внутри он ощущал спокойствие и удовлетворение, что было ему чуждо. К своей дружбе они примешали очень горячий секс, и если бы он был лучшим человеком, а не эгоистичным засранцем, то никогда бы не позволил им пересечь эту черту. Но они это сделали, и сейчас, в момент тишины, когда Катрина принадлежала только ему, он ни о чем не сожалел… и надеялся, что и она не будет.

Но это не меняло того факта, что они оба согласились оставить эту интрижку в Вегасе, что, как он знал, было к лучшему. Феноменальный, умопомрачительный секс — это одно. Он просто не был готов дать Катрине то, что ей было нужно в эмоциональном плане. Ему было не просто завязывать отношения. Черт, ему охрененно повезло, что они оставались друзьями последние двенадцать лет, что она так долго терпела его дерьмо, и он выставил бы себя дураком, все испортив ради секса по дружбе. Никакого шанса продолжать их интрижку, чтобы в какой-то момент не испортить и не осложнить их дружбу не было, не говоря уже о возможном конфликте с ней в «Чернилах». Мейсон не был готов пойти не такой риск.

Катрина значила для него слишком много, и мысль о том, что она перестанет быть частью его жизни, скручивало его желудок от страха. Она была его человеком, той, кто помогал ему держать себя в руках и принимал настоящим, несмотря на всю его глупость, не столь выдающиеся достижения и эмоциональные комплексы. Без нее он бы потерялся в этой жизни.

Но он должен признать, что его беспокоила ее настойчивость ограничить происходящее между ними одним лишь Вегасом. Обычно именно он выдвигал подобные требования. И, несмотря на то, что Мейсон сам согласился на те же правила, и их дружба могла бы выжить только в том случае, если произошедшего в Вегасе не повторится, часть его жаждала, чтобы она тоже хотела большего.

Он сжал руку вокруг ее талии и придвинулся ближе к ее теплому телу, беря все, что можно, прежде чем это закончится. Она тихо вздохнула во сне, явно смертельно уставшая после всех оргазмов, которые он из нее выжал. Прижавшись лицом к ее шее, он вдохнул легкий аромат гвоздики и специй, смешанный с пьянящим ароматом секса — с его запахом. Его аромат был повсюду на ней, и он не мог отрицать, что ему это нравилось. Более чем это было разумно.

Подавив охватившее его возбуждение, он рассеянно провел ладонью по ее бедру и нахмурился, наткнувшись на шрамы, которые обнаружил ранее. Порезы были не новые, и он понятия не имел, как давно они у нее, но тревожный факт, что она скрывала следы от ран — или, что еще важнее, снова начала резать себя после того, как отчим перестал быть частью ее жизни, — беспокоил его. Что заставило ее прибегнуть к настолько саморазрушительному эмоциональному костылю, и почему она ничего ему не говорила?

Он думал, что как лучшие друзья, они делились всем. Она знала все о его дерьмовом прошлом, даже самые глубокие и темные стороны, оказавшие слишком большое влияние на его личность. И как только он узнал о жестоком обращении отчима с Катриной, поставил перед собой задачу защитить уязвимую девушку. Убедиться, что никто и никогда больше не причинит ей вреда. И он искренне считал, что ему удалось обеспечить ее безопасность и защиту.

Эти шрамы и ее сегодняшняя реакция, когда он их обнаружил, говорили об обратном. И хотя он уважал ее выбор не говорить о них, все же ненавидел то, что спровоцировало ее недавнее поведение, и по какой-то причине она не смогла ему в этом довериться. Он не возражал сегодня оставить эту тему, но в будущем обязательно выяснит, что произошло и почему. Неужели он подвел ее? Это беспокоило и пугало его больше всего.

С этими мыслями он пробыл с ней еще полчаса, а затем решил, что ему нужно уйти, прежде чем он тоже заснет. Как бы ему ни хотелось проснуться вместе с Катриной, не было причин устраивать им неловкое утро. Они договорились, чем закончится ночь, и меньше всего он хотел, чтобы Тара или один из его братьев застукали, как он тайком выбирается из ее номера.

Глава 8

Мейсон неплохо справлялся с несколькими задачами одновременно, но даже ему было трудно сосредоточиться на татуировке, которую он набивал клиентке, пытаясь расслышать, что Катрина находила таким чертовски забавным. За последние пять минут она смеялась больше, чем с их возвращения из Вегаса чуть более недели назад.

Не помогало и то, что человеком, ответственным за этот легкий, игривый смех, был симпатичный парень по имени Блейк Кавано, постоянный клиент Калеба, еще одного татуировщика салона. Блейк являлся совладельцем одного из лучших рекламных агентств Чикаго. Днем он был опрятным, безупречным руководителем, но под дизайнерскими костюмами руки, грудь и спина Блейка представляли собой холст с чернилами. Еще больше раздражало то, что он действительно был хорошим парнем.

И был неравнодушен к Катрине. Каждый раз, когда Блейк приходил, чтобы пополнить свою коллекцию татуировок, он открыто флиртовал с ней и приглашал на свидание, хотя она всегда деликатно ему отказывала. Но это не мешало парню включать обаяние, а Катрине наслаждаться им каждый чертов раз.

Гребаный Ромео, раздраженно подумал Мейсон.

Еще более веселый смех заставил Мейсона стиснуть зубы, когда он надавил иглой, смешивая разные тона черных чернил вдоль вороньего крыла, которое он набивал на лопатку клиентки. Он не мог вспомнить, когда Катрина в последний раз вела себя с ним так беззаботно,