Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

Лина облизала пересохшие губы и робко улыбнулась.

— Я подумаю, но скорее нет, чем да. Как-то это не очень, я, наверное, лучше тут останусь.

— Как хочешь. — Фил пожал плечами и спрятал руки в карманах. — Но, если вдруг надумаешь, то милости просим на мою половину. Можно болтать всю ночь, нам ведь есть что вспомнить.

Уборка подходила к концу. Благо, что комната родителей была под замком от посторонних глаз, Лина всего лишь протёрла пыль, смела паутину в углах и вымыла пол. Фил бы не выдержал продолжения экзекуции, он и так изнывал от усталости и еле держался на ногах, но Лину не оставлял, так и ходил за ней из комнаты в комнату и даже в чём-то помогал.

Его привычно бросало в жар, футболка взмокла, мышцы ныли, словно он не воду в ведре таскал, а мешки с цементом. Но Лина была так увлечена своим занятием, что, казалось, ничего не замечала.

— Ну вот, совсем другое дело. — Она с улыбкой огляделась, уперев руки в бока. — За пару дней наведём порядок во всём доме.

— Похоже, что так. Ты, наверное, проголодалась? Время обеда, — поинтересовался Фил. Они убирались почти без остановки несколько часов подряд.

— Сказать по правде, я не завтракала, так что не отказалась бы от чего-то горячего.

— Тогда пойдём на кухню. Правда, я не уверен, что у меня есть что-то такое, чем питаются принцессы. Поищем, может, и найдём что-то съестное.

— Ты смеёшься, что ли? Я вполне всеядная, — возмутилась Лина.

— Отлично, у меня в рюкзаке есть дошики, любимая еда на все случаи жизни. Ты как, не против дошиков?

— Интересно попробовать.

— Хочешь сказать, что никогда не ела дошик?

— Неа, — она помотала головой. — Мама Марта всегда очень щепетильна в отношении еды. Здоровое питание — это её пунктик: суп, мясо или птица с овощами, чай через два часа после обеда. Только за праздничным столом разрешается пить чай во время застолья.

— Вот из-за этого я не люблю ходить к Изольде, там вечные загоны по поводу еды и столового этикета. Она тоже не особо горит желанием видеть меня, потому что я не прогибаюсь под её требования. А дед не совсем в себе после инсульта.

— А Изольда — это кто?

— Бабушка по отцу, типа родня. Хотя мне ближе тётя Нина, ты знаешь. Кстати, она тоже пробовала приучить меня к супам, но я не поддался, тем более у нас с этим делом всегда было проще, да и мама не любила первые блюда.

— Эх, ты просто не пробовал ароматный бульон из домашней курочки. — Лина с прищуром взглянула на Фила.

— Что? — насторожился он. — Нет, даже не пытайся.

— Ладно, как скажешь. — Лина загадочно похлопала ресницами, явно что-то задумав.

Они спустились в столовую, в которой сохранялся относительный порядок: хотя бы посуда стояла на местах и мусора не было. Фил сам убирался здесь накануне отъезда в майские праздники. Он подошел к рюкзаку, который валялся на полу возле холодильника, и отыскал в нём две упаковки «Доширака», чипсы и колу.

— Вот, не густо, но хоть что-то есть.

— Хочешь сказать, что питался этим все эти дни? — удивилась Лина.

— Типа того, — помрачнел Фил. Не говорить же Лине, что он сидел на одной воде и хлебе, как монах в суровый пост, другая еда вызывала у него отвращение. — Короче, это нужно заварить. Ты знаешь, как по латыни будет червь? — забалтывал он Лину, оттягивая момент трапезы и не представляя, как сядет с ней за стол.

— Нет, не знаю, просвети. — Лина с улыбкой уселась за стол.

— Я это не просто так сказал, — Фил сделал умный вид. — Короче, червь по латыни — вермикс, вермичелли по-итальянски — червячки.

— Надо же, я никогда не задумывалась над этим, а вообще логично. Италия, вермичелли, — мечтательно протянула Лина. — Значит, будем есть червячков.

Фил распаковал брикеты с лапшой, залил кипятком и плотно прикрыл крышками.

— Вот, угощайся. — Спустя пять минут он подвинул к Лине горячую ёмкость, достал вилки и сам уселся напротив.

Лина так и смотрела на Фила, не отрывая глаз, взволнованно, даже растроганно.

— Почему ты так смотришь? — Теперь настала его очередь смущаться, и он почувствовал, как лицо заливает краска, только на этот раз от удовольствия быть объектом её удивления и восхищения. Чёрт, это становится в порядке вещей. И усталость, куда подевалась усталость?

— Я помню, как ты готовил бутерброды, когда мы оставались в доме одни, — наконец подала она голос. — Признаться честно, это был самый вкусный бутерброд из всех бутербродов, что мне приходилось есть.

— Я старался. — Фил прочистил горло, заёрзав на месте. — Но лучше бы не вспоминать ту ночь, я вёл себя местами не совсем хорошо, рофлил тебя.

— Рофлил? — Лина озадаченно свела брови. — Ничего подобного я не помню. Для меня это была самая незабываемая ночь на свете. — Лина, задумавшись, накрутила на вилку лапшу и отправила в рот. — Хм… а ничего, вкусно, — сказала она, жуя.

— Нормально. — Фил криво улыбнулся, откинувшись на спинку стула. Присутствие Лины его заводило, от её улыбок и взглядов Фил ощущал не слабый прилив сил — он будто получал инъекцию радости и забывал про свои симптомы, расслабился, на миг утратив бдительность.

— А ты почему не ешь? — поинтересовалась Лина.

Фил медленно придвинул брикет ближе и снял крышку. От лапши поднялся пар, ударив в ноздри запахом специй, и Фила замутило. Он честно старался бесстрастно смотреть в тарелку, даже взял вилку и накрутил спиральку лапши, но горло сдавил тошнотворный ком.

— Что с тобой, Филипп, ты так побледнел? — заволновалась Лина, глядя на него во все глаза.

— Извини, я сейчас. — Фил быстро поднялся и вышел из дома, едва успев сбежать по ступенькам крыльца, его душили рвотные спазмы.

Лина бежала следом. Он слышал её торопливые шаги у себя за спиной.

— Филипп, может, я могу чем-то помочь? — допытывалась она трагическим голосом.

Ему казалось, что от её присутствия вибрирует воздух, отчего на шее вздыбились волоски и мышцы спины напряглись.

— Лин, уйди. Пожалуйста, уйди! Что ты таскаешься за мной, как… —