Бывший муж. Босс. Миллиардер - Эмилия Марр
Её голос звучит спокойно, почти обыденно, но для меня каждое слово — как пощёчина. Я машинально опускаю взгляд на своё кольцо. Нежное, тонкое золотое, оно всегда было для меня не просто украшением. Мы с Эриком выбирали его вместе. Это был его самый дорогой подарок, символ нашей любви. Себе он тогда купил простое, скромное кольцо, потому что денег уже не оставалось.
А цепочка с подвеской и серьги… подарок родителей на моё шестнадцатилетние. Я помню, как мама выбирала их с трепетом, как гордо надевала их на меня в тот день. И теперь я должна отнести всё это в ломбард?
Но мысль цепляется во мне: если именно заложить, а не продать — то можно будет выкупить. После поездки, когда всё получится. Я словно уговариваю сама себя, стараясь заглушить горечь.
Поздно ночью домой возвращается Эрик. Уставший, злой. Дверь в спальню он открывает резко, так, что я вздрагиваю. Его лицо напряжено, в глазах злость. Я сразу понимаю — что-то случилось.
— Агата, что это за дела? — он даже не садится, встал напротив меня. — Куда ты собралась? Даже не посоветовалась со мной! Разве для этого мы с тобой женились? Чтобы ты решения принимала одна? Чтобы я узнавал последним?
Я пытаюсь открыть рот, но он не даёт и секунды.
— Ты хоть понимаешь, как это выглядит? — он повышает голос. — Все подумают, что я не могу содержать жену! Ты хочешь, чтобы надо мной смеялись? Ты хочешь, чтобы люди пальцем показывали? Ты что, решила тащить семью сама? А я тогда кто⁈
С каждым его словом мне становится всё тяжелее. Я пытаюсь заговорить, но он будто не слышит.
У меня горло перехватывает. Слёзы уже готовы вырваться наружу, но я из последних сил держусь.
— Эрик… — начинаю тихо, но он даже не слушает.
Но он резко поднимает руку, будто отсекая мои слова, и хлопает дверью так, что стены дрожат. В груди у меня всё рушится. Это наша первая настоящая ссора.
Целый день мы ходим молча, я хожу с комом в горле. Только через день, когда он остывает, я нахожу силы заговорить. Объясняю ему — почему я решилась, тем более свекров — его мать будет рядом, что я пытаюсь вытащить нас обоих. Я говорю, что поездка — это не прихоть, а шанс. Пусть маленький, но шанс вытащить нас из ямы.
Он слушает молча, уже спокойнее, и я вижу — понимает. Мы миримся. Но в глубине души у меня осадок. Его слова всё ещё режут внутри.
А еще, уже недели две активно муссируется тема дяди Эрика, который живет в Германии.
В семье о нём говорили всегда с придыханием: «Он там поднялся, у него всё есть». Для нас же он был чем-то вроде мифа. Долго жил за границей, обзавёлся семьёй, бизнесом. И вот теперь он пригласил Эрика к себе.
По телефону всё звучало красиво: показать, научить, ввести в курс дела, объяснить, как работают продажи немецких вязальных машин. Мы надеялись, что он поможет хотя бы советом. Но постепенно стало ясно: денег на билет он не собирается высылать. Ждёт, пока мы сами наскребём.
И вот тут снова встаёт вопрос — где их взять? Ещё нужен загранпаспорт, новая одежда для Эрика. Ну не мог же он поехать к богатому дяде в старых, поношенных джинсах. И снова всё упирается в деньги, которых у нас нет.
И мысль о ломбарде и поездки на север уже не кажется такой страшной. Она — единственная реальность.
Мои университетские каникулы длились всего две недели. Поэтому, к их началу мы уже закупили товар и билеты. Всё решилось слишком быстро.
Глава 24
Я рассказала маме о поездке. Она сначала сильно расстроилась. В её глазах было такое отчаяние, будто я предаю её, бросаю одну, уезжаю в неизвестность. Оставляю её с отцом в таком трудном положении. Она сидит за столом, держит в руках свой платок и сжимает его так крепко, что костяшки побелели.
— Может, кредит взять, Агата? — с надрывом предлагает мама, которая никогда не обращалась в банк, даже сейчас, когда у отца случился инсульт, он слег, и катастрофически не хватало на лекарство для него. Она пошла продавать всё, что возможно, лишь бы собрать нужную для лекарств сумму. — Ты ведь никогда никуда не ездила так далеко, тем более торговать, да еще и зимой, в такой холод. Тебе придётся тяжело, девочка моя…
Она замолкает на мгновение, опускает глаза, а потом устало вздыхает, словно сдаётся.
— Всё же рано ты вышла замуж, — качает она головой, — не послушалась нас. А теперь проблемы их семьи тебе тоже приходится решать, хотя тебе всего восемнадцать. Тебе бы сейчас учиться, веселиться, студенческие годы проживать, а приходится работать. К тому же сейчас праздники, — вдруг оживляется, поднимает на меня глаза. — А разве на такую торговлю люди не осенью уезжают? Там же холод намного раньше нашего приходит. Есть ли смысл ехать сейчас, когда уже все закупились на зиму? Кто в декабре покупает носки? Скоро Новый год…
Слушаю её и чувствую, как сердце сжимается. Каждое слово будто специально бьёт в самое больное место. Я стараюсь не показывать, как мне тяжело, но внутри всё бурлит.
— Я не знаю, мам. Но, наверное, есть. Раз её подруга говорит, что в прошлом году всё получилось… — отвечаю на её последний вопрос, намеренно пропуская все остальные её слова. Да, сейчас и я понимаю, что поспешила. Что надо было слушать родителей и просто встречаться. Но мы так хотели быть вместе, уже не могли ждать. Я не ожидала, что нас так быстро поглотит быт и безденежье. Что наша любовь будет проходить такие испытания. — Я надеюсь, у меня получится. И тогда я и вам с папой помогу, и на билет Эрику насобираем. Мам, ну пожалуйста… отпусти меня с чистым сердцем. Чтобы я ехала спокойно.
Мама тяжело вздыхает, потом вдруг крепко обнимает меня, прижимает к себе, как в детстве.
— Езжай, доченька.
