Измена. Мое сердце - лёд (СИ) - Лена Тэсс

- Здравствуйте, Ирина Сергеевна.

- Танюш, как хорошо, что ты ответила. Как хорошо, что я наконец-то смогла до тебя дозвониться.

Голос у бывшей свекрови усталый и как-будто обреченный. Она растягивает слова, которые звонко дрожат в окончаниях. Но я знаю этот прием, слышала его много раз. Просительный. Жалобный. Не оставляющий шансов на отказ.

Следующий вопрос задаю исключительно из вежливости.

- Как ваши дела? Как вы поживаете?

Тяжелый вздох. Ирина Сергеевна, конечно, все это отлично умеет - вздыхать, молчать и многозначительно делать паузы. Я тоже умею - ждать, рассматривать свои пальцы и обдумывать не только, что стоило записаться на маникюр на несколько дней раньше, но и что приготовить сегодня на ужин.

- Стараюсь, - бросает она неопределенно. - А вы как? Как мой Мишутка?

- Мы в порядке. Уверена, что мама вчера вам все очень подробно рассказала, - отвечаю чуть резче, чем следовало, но ее это не смущает, потому что следующей фразой она наконец-то добирается до сути своего звонка.

- А вот Глеб совсем не в порядке, Танюш. Нам нужно поговорить.

* * *

Поговорить.

За этим словом всегда скрывается что-то неприятное. Как например новости о плохих анализах и возможном страшном диагнозе, или известие о том, что кто-то из твоих друзей ушел из жизни, или сообщение от мужа, что в связи с беременностью любовницы вам лучше развестись. Тихо. Без шума.

Так мы и поступили, так что им еще от меня надо?

Хочется сразу бросить «Меня его проблемы больше не касаются», но останавливаю себя из уважения к пенсионерке, главной целью жизни которой было видеть своего сына сытым и счастливым.

Может быть и я такой стану через десять-пятнадцать лет.

- Танюш, ты меня слышишь? - переспрашивает она, когда пауза с моей стороны затягивается.

- Слышу.

Стараюсь не вздыхать слишком громко.

Я может просто переоценила себя и вовсе не готова к этому разговору. Странно, но внутри меня противоречий почти столько же, сколько у девочки-подростка в период пубертатного созревания. Столько же, сколько у моих подопечных их хоккейной команды.

- Понимаешь, он пропадает. Совсем. И я не говорю, что Глеб приходит с работы почти за полночь, - Ирина Сергеевна останавливается лишь на мгновение, чтобы набрать воздуха. - Меня в ту квартиру больше даже на порог не пускают. Они сменили замки.

«Давно пора», - злорадствую про себя. Низкое чувство, но как-будто бальзам на душу. Даю себе мысленно подзатыльник.

- Так бывает, когда в доме появляется новая хозяйка. Но я все еще не понимаю, что вы от меня хотите?

- Поговори с Глебом.

- О чем?

На мгновение она замолкает, подбирая слова, которые не заставят меня бросить трубку, рассмеявшись или выругавшись.

- О нем, о команде, о работе. О том, что вам вместе удавалось созидать. Ему нужен твой совет и твой взгляд, даже если он сам никогда в этом не признается, понимаешь?

Ирина Сергеевна бредила.

Громову не нужен ничей взгляд. Особенно мой и особенно в такой ситуации.

- Ирина Сергеева, при всем уважении, Глеб и я расстались. И к тому же у него есть руки и голова, чтобы самому позвонить мне.

- Танюш, мой мальчик такой гордый и такой принципиальный. Ты знаешь, что он никогда не станет жаловаться…

- Правда? - усмехнулась я.

Свекровь, пусть и бывшая сразу поняла о чем я, но не сдавалась.

- Послушай же меня, он - пропадает. И страдает.

Я закрыла глаза и схватилась за голову. У этой женщины либо слишком плохая память, либо очень крепкое похмелье. Стоило проверить винную карту матери, прежде чем вчера уйти из дома.

- Мне кажется, что наш с вами разговор зашел в тупик. Глеб отлично справляется, у него есть все, о чем он мечтал или он скоро это получит. Катя родит ему сына, он воспитает своего чемпиона и наконец-то закроет этот никому не нужный, кроме него самого, гештальт. Понимаете, Ирина Сергеевна, каждый сам выбирает себе путь. Громов выбрал идти дальше без меня.

- Как ты можешь называть своего мужа по фамилии? Он ведь вырастил Мишу, а вы его предали и теперь ты работаешь, а наш Мишка играет за другую команду! Это так ранит моего…

- Ну хватит! Вас ранит очень многое Ирина Сергеевна. И когда я была вашей невесткой вы расстраивались из-за того, что я слишком поздно начинала готовить ужин, или умирая от усталости варила пельмени, а не потчевала мужчин мясом в горшочках.

От моей отповеди свекровь стала дышать громко и часто. Я очень живо и ясно представляла как ее рот открывается и закрывается, словно у выброшенной на берег рыбки, в попытке получить чуть больше необходимой для жизни воды.

И еще я могла продолжать говорить обо всем, что сделал и не сделал ее драгоценный сын для Миши.

Дал фамилию, воспитал, дал образование и помог с первыми шагами в спорте. Научил кататься на велосипеде, брал Мишу на его первую в жизни рыбалку, и кажется тайком от меня угощал пенным. Мига его обожал и боготворил.

И как жаль, что Громов самый горький жизненный урок преподал ему через боль - мужчина должен держать свое слово, или… как бы горько это не звучало… скрывать свои интрижки чуть лучше, чем «никак».

- Таня, ты лишаешь вас последнего шанса на воссоединение.

- Я как-нибудь это переживу, Ирина Сергеевна. До свидания, - кидаю последнюю фразу и сбрасываю вызов.

Тяжело дышу, как после забега на несколько километров и руки безвольно падают на колени.

Как долго Громов и все, что с ним связано еще будет преследовать меня?

Глава 14

Глеб.

В раздевалке стало тихо.

Не как после игры, или шумного обсуждения прошедшей тренировки взмыленных парней. Не так, как после хорошей отповеди тренера, когда он был недоволен результатами матча или наоборот сдержанно, но хлестко хвалил своих ребят.

Было тихо словно… никого и не было.

А ведь они только что все вышли, сдержанно поздравив Громова с женитьбой и вручив конверт - скромный подарок, который они собрали тренеру в такой важный день. Жени на тренировке не было. На росписи, кстати, тоже.

Глеб оскалился и глянул на себя в ростовое зеркало, с остервенением ослабляя галстук, затянувшийся на шее словно удавка.

Леденцов пропустил тренировку, потому что слег с гриппом, врач команды посоветовал не нагружать парня.

- Ну, поздравляю тебя,