Как приручить холостяка - Аня Истомина

– Кирилл Сергеевич, там дед буянит, – заглядывает в кабинет Ванька, наш юный медбрат, ученик медицинского колледжа.

– Революционер какой. Вколи ему релаксант. – усмехаюсь, а Ванька кивает и тут же исчезает. – Да я шучу! Подойду сейчас! – кричу вслед, а то вколет еще на самом деле, не умеючи. Глаз да глаз за этими свежими кадрами.

– Хорошо.

– Здравствуйте, можно? – заглядывает в кабинет молоденькая девчонка с красными глазами по пять рублей.

– Что случилось? – отзывается медсестра Зинаида из-за стойки регистрации.

– У меня ребенок упал, плачет.

– Документы с собой? – снова дежурно уточняет Зина.

– Заводи, – машу ей рукой, а она заносит на руках девочку лет трех. – Откуда упала?

– На ровном месте упала и теперь руку не дает согнуть, плачет.

– Раздевай, – командую и присаживаюсь на корточки перед малышкой с покрасневшим от недавних слез носом. – Ну, что? Под ноги совсем не смотришь?

– На меня опеку вызовут, – внезапно всхлипывает молодая мать. – А она… на ровном месте. А вдруг она руку сломала?

– Так, спокойно, – успокаиваю родительницу, беру девчушку за травмированную руку.

Определяю подвижность суставов. У локтевого нарушена. Вывих. Одним быстрым движением вправляю локоть на место. Девчушка начинает хныкать.

– Все. – встаю.

– Что “все”? – неверяще смотрит на меня девушка.

– Все иди, – усмехаюсь. – За эту руку не води несколько недель, а то сустав может опять вылететь.

– Спасибо, – вскакивает девчонка, прижимая к себе дочь.

– Кирилл Сергеевич, оформлять будем? – смотрит на меня Зинаида, а девушка замирает. Отмахиваюсь.

Непутевых сразу видно. А тут просто несчастный случай.

– Спасибо большое! – снова всхлипывает она и быстро уходит.

– Кирилл Сергеевич, Петрович пришел! – кричит охранник из коридора.

– Сейчас приду, – усмехаюсь и ухожу в процедурную.

Возвращаюсь из нее с рюмахой и пузырьком спирта.

– Ки-ки-ки, – трясется перед входной дверью наш любимчик с жесточайшим похмельем.

– Здрав будь, Владимир Петрович, – вздыхаю и тяну ему рюмку. – И где же ты успел так погудеть, счастливый человек?

– Да-да-да, – выдыхает он, потом отмахивается и залпом выпивает рюмаху.

– Понимаю. – усмехаюсь. – Не понимаю, на какие шиши.

Выждав несколько минут, наливаю еще одну рюмку.

– Где гулял?

– Да это там, – отмахивается Петрович, поднимая трясущейся рукой рюмку к губам и снова опрокидывает в себя. – Ох, хорошо.

– Полегчало?

– Ага.

– Ну все, жить будешь, – забираю рюмку и смотрю на него серьезно. – Иди, проспись у Николавны. Потом покажешься.

– Дай бог тебе здоровья, – выдыхает он искренне и телепается к выходу.

– Иди, дорогой, иди, – провожаю его, – не отсвечивай, у нас проверка сегодня.

– Ууу, – печалится Петрович, качая головой.

– Ууу, – соглашаюсь, а когда оборачиваюсь, напарываюсь на пристальный взгляд Стервы Александровны.

– Что это было? – скрестив руки на груди, медленно направляется она в мою сторону.

– Профилактика развития острой сердечной недостаточности на фоне абстинентного синдрома.

– Вы в своем уме? – недобро щурится проверяющая. – Я впервые вижу приемный покой, в котором дают опохмелиться, а не выводят человека из состояния острой алкогольной интоксикации с помощью капельниц и сорбентов.

Глубоко вдыхаю и выдыхаю, пытаясь сдержаться.

– Кирилл Сергеевич, там дед бунтует! – выглядывает из-за угла Ванька. – Ой.

– Привяжи тогда. – рычу, зыркнув на него. – Позови медсестру, пусть она поможет.

– Ага, хорошо.

– Вы в каменном веке застряли? – округляет глаза проверяющая.

– Вам из вашей шарашкиной конторы, видимо, виднее, в каком я веке застрял. – цежу медленно. – Не хотите посмотреть, сколько препаратов мы заказываем и что нам выдают по итогу?

– Это не в моей компетенции, – дергает Елена Александровна бровью.

– А тогда иди в кабинет и карточки свои разглядывай! – не сдержавшись, срываюсь на крик, отчего она подпрыгивает и отступает на шаг. – Там дед с деменцией, он постоянно пытается куда-то убежать, его приходится фиксировать. Это, – машу рукой на входную дверь, – бомж. Он не пришел прокапаться. Он ищет, где выжрать. И я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести, если он не найдет! Поняла?!

– Вы как со мной разговариваете?! – повышает голос проверяющая, хватая ртом воздух.

– А какого хера ты суешься туда, где нихрена не понимаешь?! – рявкаю и оборачиваюсь на скрип двери. – Привыкла сидеть, бумажки перебирать.

– Кирилл Сергеевич, – забегает с улицы наша санитарка, – кажись, Петрович помер!

4. Протокол

— Да ну, что ты такое несёшь-то? — рычу на неё и быстро выхожу на улицу.

Ещё только этого мне не хватает! Если Петрович реально откинулся у меня под окнами отделения в день проверки, я поверю, что меня кто-то проклял.

Мой клиент только и успел, что перейти небольшую дорогу и завалился возле бордюра. Смотрю на его несуразно и неестественно вывернутую фигуру и мысленно готовлюсь к худшему.

Ускоряюсь и, перейдя на небольшую рысь, добираюсь до него в считанные секунды. Сажусь на корточки, кладу на спину и трогаю сухое жилистое запястье, пытаясь прощупать пульс. Ничего не чувствую. Перемещаю пальцы под челюсть и молча считаю слабые удары.

Со вздохом встаю и смотрю на мертвецки пьяного Петровича, который спит беспробудным сном.

— Ну что вы стоите? — раздаётся сзади голос моей ненаглядной Елены Александровны. — Срочно нужно проводить реанимационные мероприятия!

Оборачиваюсь и наблюдаю, как она спешит ко мне в этой своей тонюсенькой блузочке, трепещущей на ветру. Ну куда вот прется в таком виде? Замерзнет же!

— Какие? — усмехаюсь.

— Сердечно-лёгочную реанимацию, какие же ещё! — возмущённо пялится на меня проверяющая.

— Ты мне предлагаешь бомжу искусственное дыхание сделать? — хмуро смотрю на нее исподлобья. — То есть, его тебе жалко, а врача-травматолога — нет?

— По протоколу положено реанимировать в течение тридцати минут после клинической смерти. – женщина опускается перед Петровичем на колени и трогает его за запястье.

— Не, — усмехаюсь, — я к нему не прикоснусь.

— Это подсудное дело, — бросает на меня быстрый взгляд Елена Александровна.