Моя сладкая певчая птичка - Сейбр Роуз
Однажды, когда я все же упала на пол, Себастьян схватил ремень и бил меня до тех пор, пока я не поднялась на ноги и не запела песню снова.
Теперь, когда я произношу слова, проглатывая боль, между мной и девушкой, стоящей в свете прожектора, словно возникает невидимая преграда. Я словно оказываюсь далеко от неё, наблюдая за ней словно со стороны. Я вижу, как Себастьян ходит вокруг неё с едва сдерживаемой яростью, как её лицо лишено эмоций, а губы беззвучно произносят слова, которые стали лишь мышечной памятью.
Но по мере того, как ноты достигают своего пика, мой голос снова срывается.
— Нет! — Воскликнул Себастьян, сжимая кулаки. — Ты вкладываешь в это недостаточно усилий. Не хватает эмоций. Не хватает тебя. — Он указал пальцем мне на грудь, а затем провёл ногтем вверх, пока тот не достиг моего горла. — Музыка рождается не из этого, — его пальцы сомкнулись вокруг моего горла, словно подтверждая его слова. — Музыка исходит из души, — прошептал он, проведя рукой вниз по моему телу, между грудей, и прижался к мягкой плоти моего живота. — Это исходит из глубины тебя, из всего, что ты когда-либо чувствовала. Это больше, чем слова, больше, чем ноты. Это жизнь. Само дыхание. Ты должна вложить в это каждую частичку себя. Музыка требует от тебя всего. Она не потерпит ничего меньшего. Она не примет эту жалкую попытку, которую ты пытаешься выдать за талант. — Он сжал мой подбородок пальцами, потирая синяки, которые уже появились. — Это невозможно одурачить с помощью какой-то части тебя. Меня не одурачишь ни одной частью тебя, — его лицо было так близко, что его дыхание обжигало меня с силой, омывая, как кислота… — Ты вся мне нужна, — говорит он, отступая на несколько шагов назад. — Ещё раз!
Я падаю на колени, слишком уставшая, чтобы стоять, слишком утомлённая, чтобы следить за его реакцией.
— Себастьян, пожалуйста, — шепчу я, вздрогнув, когда его глаза расширяются. Я быстро перехожу на другое обращение, не зная, как мне следует к нему обращаться. — Маэстро, пожалуйста. Я больше не могу. Мне нужно отдохнуть. В горле першит. Мне нужно…
— Ещё раз! — Гремит он.
Я начинаю качать головой, слезы падают на деревянный пол и оседают на нём, словно капли росы.
— Я не могу…
Себастьян хватает меня за подмышки и поднимает на ноги.
— Ещё раз, — повторяет он тихо, почти шёпотом, его язык скользит по моей шее, оставляя влажный след.
Когда он уходит, чтобы снова включить саундтрек, у меня перехватывает дыхание. Он садится в углу комнаты, ставит стул прямо передо мной, так что его лицо остаётся в тени, и я могу видеть только блеск его глаз. Я не отрываю от них взгляда, пока произношу слова, стараясь расслабить горло и петь, несмотря на боль.
Когда я приближаюсь к концу, когда мой голос должен достичь своего пика, Себастьян наклоняется вперёд, его глаза светятся от предвкушения. Первая нота звучит уверенно, и Себастьян встаёт на ноги. Его тело начинает раскачиваться и биться в конвульсиях в такт музыке, призывая меня продолжать, пока мой голос не взлетит к звёздам и последняя нота не разнесётся по воздуху, как совершенство.
Себастьян притягивает меня к себе, крепко обнимает, и я падаю в его объятия, всхлипывая от смеха и слез, уткнувшись в его обнажённую грудь.
— Ты это сделала! — Он нежно целует меня в макушку. — Это было чудесно, так чувственно, так искренне! Это было выше всяких похвал! — Последние слова звучат с благоговением, когда он отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза. — Ты моя сирена, мой ангел музыки, и я просто умирал от восторга, слушая твой голос.
Я плачу от облегчения, усталости и множества других эмоций, переполняющих меня. Прижавшись к груди Себастьяна, я обнимаю его, словно от этого зависит моя жизнь, не задумываясь о том, что именно его жестокость привела меня сюда.
— Я с нетерпением жду, когда она услышит тебя. Она полюбит тебя так же, как полюбил я. Она увидит твою красоту и поймёт, что я принял верное решение. — Он нежно гладит меня по волосам, словно разговаривает сам с собой, а не со мной. — Ты выступишь завтра. Ты споёшь эту песню ещё раз и покоришь её!
Хотя я слышу его слова, хотя мой разум содрогается от мысли, что мне предстоит снова петь, я не протестую. Во мне не осталось ни капли сопротивления. Я просто прижимаюсь к Себастьяну, надеясь, что часть его тепла сможет согреть мои озябшие конечности.
Себастьян подхватывает меня на руки, прижимает к себе и, неся на руках, подходит к двери. Неся меня, он распахивает её спиной и поднимается по главной лестнице в центр дома, не обращая внимания на то, что я обнажена. Его самого, растрёпанного и одетого только в шёлковые брюки, ничто не заботит. Я с трудом удерживаюсь от сна. Мои глаза то и дело закрываются, и я с усилием открываю их, пытаясь осознать, что меня окружает.
Пока мы идём по коридору, я мельком замечаю картины, фрагменты вытканной карты, натянутой на тёмное дерево, и вспышки света, которые появляются с удивительной регулярностью. Когда мы останавливаемся перед дверью в мою комнату, я опускаю голову на его плечо, отказываясь от попыток держать глаза открытыми.
— Я даже не собираюсь спрашивать, — прогремел в тишине голос его отца.
Моя голова, словно по собственной воле, отрывается от его груди, и я моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд на Старшем. Однако я замечаю, что на меня смотрят не его глаза. Вместо них я вижу пару из трёх цветов — серые, зелёные и голубые, которые горят с невероятной интенсивностью. Райкер. Он едва заметно качает головой, предупреждая меня о том, чтобы я молчала.
Себастьян разговаривает со своим отцом, но я не прислушиваюсь к их разговору, потому что не могу отвести взгляд от Райкера. Его глаза скользят по моему обнажённому телу, которое прижимается к груди Себастьяна. Он сглатывает, заметив красные рубцы на моей спине.
Я хочу дотянуться до него. Мне хочется вырваться из объятий Себастьяна и упасть в его объятия. Морщины на его лбу становятся глубже, и он делает шаг вперёд, прежде чем закрыть глаза и заставить себя остановиться. Когда он открывает их, в них столько невысказанных эмоций, что у меня снова наворачиваются слезы, которые текут по щекам и падают мне на грудь.
