Прикасаясь к сердцу - Ирина Ингрин
Вадим показал пропуск, на мгновение, достав его из кармана, Света обреченно кивнула. Это должно случиться, больше нет смысла откладывать.
А Дина в этот момент, оглянувшись на друзей, вновь почувствовала себя лишней в их компании. Улыбка на ее лице померкла, и, словно защищаясь, она обняла себя руками.
Через пару минут свет в зале погас, все погрузилось в темноту. Среди глухого гула фанатов вдруг раздались тонкие и нежные звуки пианино. Ярко осветилась сцена. “DarkLight” уже были там, и толпа взревела.
Женя сидел за пианино. Он улыбнулся залу, Артем и Игорь радостно махали на другом конце сцены.
И зазвучала первая песня.
Она идет по улице, такая милая,
И красотою сводит всех вокруг с ума.
Она моя мечта, весна, моя любимая.
Но жаль, не вспомнит никогда она меня.
Давай сегодня мы расправим вместе крылья
И улетим на километры вверх, все выше к небесам?
Утихла наконец-то буря нашего бессилья.
Ты чувствуешь, прекрасный день стучится к нам?
Ради нее давно готов на что угодно.
Играю каждый новый день с судьбой на смерть.
Я лишь хочу вернуться снова на исходный,
И все ошибки из истории стереть.
Давай сегодня мы расправим вместе крылья
И улетим на километры вверх, все выше к небесам?
Утихла наконец-то буря нашего бессилья.
Ты чувствуешь, прекрасный день стучится к нам?
29
Да, Женя волновался, и не из-за выступления. Он не знал, чего ждать от их встречи. А потому боялся того момента, когда концерт закончится, включится свет, и придется возвращаться в реальный мир.
На сцене, в темноте или в ярком свете софитов, он был свободен, он был творцом. Сам мог решить, о чем будут думать зрители в следующую секунду. И ему даже порой нравились эти моменты власти.
После многих лет гастролей и выступлений он перестал бояться, что забудет слова или нелепо упадет на глазах у всех – именно такими были его страхи в самом начале карьеры. Теперь же он был готов ко всему, но не к встрече с ней.
Сегодня ему был важен только один зритель. Света. Он будет петь только для нее, и песни, полные боли, грусти и счастья, наконец, прозвучат перед той, что привела их в этот мир из забытья. Он будет петь их только для нее.
Зажглись разноцветные огни, зазвучали ритмы ударных. Женя вскочил из-за пианино и помчался по сцене. Один взгляд на него в этот момент – и ты пойман, затянут, загипнотизирован – оторваться невозможно.
Он улыбался залу, но глазами искал Свету в темной массе. Фанаты радостно подпевали ему, тянули руки к нему, двигались в такт с ним. А вдали, в одном из самых черных оттенков неподвижно стоял кто-то, казалось весь, белоснежный, и светился, как луна на ночном небе. Парень решил, почему-то, что это – она. И весь остаток концерта он пел, направляя всю энергию души этому свету в темноте.
Света стояла у ограждения неподвижно, с раскрасневшимися щеками, неотрывно смотря на сцену. В отличие от нее Дина светилась от радости, в какие-то моменты танцевала, особо понравившиеся моменты снимала на телефон. Музыканты на сцене счастливо улыбались, когда тысячи голосов сливались в хор. Вадим постоянно куда-то пропадал, под конец даже перестав придумывать причину. Что-то надвигалось, но во всем этом шуме, ярких вспышках, чувствительная обычно Дина не смогла этого понять.
Когда прозвучали последние ноты очередной песни, спетой на бис, музыканты, наконец, окончательно попрощались со зрителями. Женя счастливо улыбался и энергично всем махал, Артем и Игорь, положив ладони на плечи вокалиста, стояли рядом с ним и тоже улыбались.
Шоу удалось.
Над Ареной включили яркий свет, и сцена, теперь уже опустевшая, вдруг потеряла весь свой таинственный шарм. Дина подскочила к Свете, та все еще стояла, крепко держась за перила, и обняла подругу. Глаза Светы теперь сияли, не то от слез, не то от яркого света. Она опустила руки и мягко улыбнулась. Щеки все еще горели, но от этого девушка стала еще красивей. К подругам подошел сзади Вадим и тронул обеих за плечи:
– А теперь за кулисы!
– Что? – с удивлением воскликнула Дина, она даже чуть не запрыгала от радости.
– Все трое? – вдруг, словно вынырнув из каких-то своих глубоких раздумий, уточнила Света. Она избегала взгляда парня. Из-за махинаций за ее спиной в последние дни он стал ей совершенно противен.
– Да, – просто ответил Вадим.
Он был рад, что все близится к развязке. И он будет, наконец, прощен.
Все, кроме Жени, потеряло для Светы значение. Во время концерта, слушая его вживую, рассматривая его – уверенного, высокого, с великолепной осанкой и потрясающим голосом – она чувствовала, что тот любит ее. И что песни все были посвящены ей, а не какой-то метафорической девушке. И этого было достаточно. Теперь она не замечала ничего вокруг. Не было больше Вадима, не было Дины, не было всей этой шумной толпы.
Она кивнула в ответ и пошла за друзьями к выходу в холл. Они обошли столы с мерчем и толпой вокруг них, вдоль картин и декоративных пальм на лестничном пролете, и прошли в дверь с электронным замком – к огромному удивлению Дины ключ нашелся в кармане Вадима, а охранник на входе их не остановил.
Троица вступила в суматоху, которая здесь творилась – мимо кто-то проносился с кучей одежды на руках, кто-то – со стаканами и подносами, сновали туда и обратно люди с какими-то стопками бумаг, коробками мерча.
Пока Вадим удивленно все это разглядывал, вперед бесстрашно прошла Света. Она словно оказалась в одном из своих снов и была теперь спокойна и уверена. Поняв, для чего ее хочет видеть Женя, она перестала дрожать от страха и сомнений, как это было с утра. Девушка шла быстро и легко, перед ней как-то сам собой сразу освобождался путь, пока она не дошла до расширения коридора. Тут был поставлен стол с бокалами, многочисленными и разнообразными бутылками, закусками. Вокруг стояли небольшими группками организаторы и звуковики, работники Арены, их друзья, а также менеджеры, представители СМИ, спонсоры и фанаты, купившие втридорога проход за кулисы. Все были оживленны и громко переговаривались.
Далее коридор замыкался еще одной дверью, которая была прикрыта. Света, немного замедлившись, постучала, приоткрыла ее и увидела небольшую темную комнату. На стенах были развешаны электрогирлянды, какие-то картины и дипломы в рамках, зеркала, вдоль стены стояли плетеные кресла. На трех из них, укутавшись в серые
