Измена. Ты об этом пожалеешь - Юлия Ильская

Вообще не понимаю, как Соня могла столько лет работать в таких условиях, с этими людьми. Это вам не студенты, которые в рот заглядывают ради зачета, эти варвары готовы порвать тебя на клочки, если ты вдруг выскочил в туалет на пять минут. 

Добавить к этому еще бесконечную ругань в очередях, неудобные смотровые кабинеты, ограниченное на прием время, да это филиал ада на земле! Хорошо хоть с медсестрой повезло, опытная Наталья Геннадьевна всячески старается мне помочь, по своему даже жалеет, по-матерински, хотя моложе меня на лет на пять. 

Каждый день, к  вечеру, я чертовски выматываюсь и мечтаю только добраться домой и упасть в постель. Наталья Геннадьевна говорит, что привыкну, только я сомневаюсь, я уже не тот юнец, что мог пахать с утра до ночи, а с ночи до утра гулять с хорошенькой  подружкой. 

С Викой мы все больше отдаляемся, она уже в открытую говорит, что презирает меня, ходит мимо, чуть не плюется в мою сторону. Только ее беременность останавливает меня, иначе выпер бы уже давно. Да и думаю я сейчас более о хлебе насущном, чем об этой малолетней истеричке, привык сам себе готовить, стирать, даже квартиру убирать научился.

Сонька, зараза, не простила, хоть я и старался, звонил ей, цветы под дверью оставлял, к Матвею приезжал с подарками, но смотрит как пустое место и если и скажет пару слов, то сквозь зубы. Конечно, зачем я сейчас ей, у нее хахаль богатый, знаменитый, видел пару раз как увозит и ее и Матвея куда-то. 

Козлина самоуверенный!

При мысли о бывшей жене и ее хахале, который грубо меня отчитал, когда я хотел жену остановить, я неосознанно скриплю зубами. 

— Доктор, у меня, что все плохо? — пугается пациентка.

— Нет, с чего вы взяли? Все в пределах нормы, — рассеянно отвечаю. 

— У вас лицо такое… зверское стало, — говорит полная женщина. 

— Это я так…не обращайте внимания, — выдыхаю. 

 Наталья Геннадьевна приходит на помощь, общается с пациенткой, выписывает лечение, а я тихо выскальзываю из кабинета, не могу больше дышать человеческим нездоровым потом. Иду в курилку, лучше уж дымом дышать. Курю я крайне редко, только если уж совсем невмоготу. 

— Чего Петрович? Устал? — ко мне присоединяется наш пожилой хирург.

— Да нет, — пытаюсь соврать, только получается плохо. 

— Ничего, Петрович, ты терпи, слыхал я твою историю, понимаю. Как бы ни было сожми зубы и терпи, все перемелется, мука будет. 

— Да, спасибо, — от этого неожиданного участия становится неловко, но приятно. Хоть кто-то по человечески отнесся. 

Иду домой, еле переставляя ноги. Вон как выходит, в университете иногда приходилось весь день на ногах проводить, но я и усталости не чувствовал, летел после работы к молодой любовнице, потом к жене, на все сил хватало. Сейчас сижу весь день на стуле, а чувствую себя раздавленным стариком. Надо бы к знакомому психиатру сходить, на лицо все признаки депрессии. 

Чтобы немного взбодриться я решаю сделать небольшой круг. Машину я выставил на продажу, скоро за квартиру платить, а нечем. Зарплата мизер, жить еще на что-то надо, да и Вике на ребенка собрать. Я уже смирился, что мы с ней так и будем вместе, тихо друг друга ненавидеть и продолжать жить ради ребенка. Может после родов она смягчится, да у нас что-то получится. 

Погода сегодня на удивление мягкая для декабря, неторопливо летят и кружатся редкие снежинки, воздух чист и прозрачен. Я вдыхаю полной грудью, вытравляя из себя запах поликлиники и сигаретного дыма. 

Уже чувствуется новогоднее настроение, веселые люди наполняют многочисленные нарядные кафешки. Я останавливаюсь перед дорогим рестораном и смотрю, раньше я частенько водил туда Вику. Я гордился ее молодостью и красотой, хвастался ею, она умела произвести впечатление своей сексуальностью, все мужики похотливо оглядывали ее, только слюни не пускали. Сейчас это кажется таким глупым и ненужным. О чем я думал? 

В ресторан то и дело входят и выходят дорого одетые, уверенные в себе мужчины, часто в сопровождении вот таких вот Вик. 

Вон, одна, вылитая, как сестра близнец, все они сейчас одинаковые, губы, ресницы, сиськи. Как с конвейера. И душонки такие же, жадные, акульи. 

Я приглядываюсь иду ближе, очень уж похожа, просто двойник, с удивоением понимаю, что это и есть Вика. С каким-то старикашкой, толстым и лысым, который по хозяйски обнимает ее за талию. 

Оторопев. я даже сдвинуться с места не могу. Как же так? Носит моего ребенка, а сама шуры-муры крутит?!

Пока я стоял столбом, они зашли в ресторан, ну что мне теперь делать? Бежать следом и устраивать скандал? 

В груди заворочалась ревность, понимая свою зубастую пасть. Мне на Вику конечно плевать с высокой колокольни, но что она вот так в открытую будет шастать по мужикам я не ожидал, я считал ее своей. 

Я так и не решил что мне делать и отправился домой. Дома я отварил пельмени, поужинал в одиночестве и уселся ждать очередную блудницу. 

И что мне так с бабами не везет-то!?

Глава 40. Кола в вине и чипсы в снеках.

Соня

— Вадим, хватит! — я держусь за стол согнувшись пополам, из глаз текут слезы, — у меня уже щеки болят и суп выкипает! 

— А вот слушай еще историю… — весело продолжает Вадим. 

— Все! Я отключаюсь, — предупреждаю я, справившись с очередным приступом хохота. 

Пока я готовлю ужин, Вадим по телефону развлекает меня историями из жизни и анекдотами, да так, что я уже живот надорвала от смеха. Вадим оказался отличным рассказчиком и юмористом, да и вообще легким и общительным. А еще он всегда готов к развлечениям и всю предыдущую неделю таскал меня то в кино, то на стендап, даже на “Импровизацию” билеты раздобыл, а на выходных в цирк с детьми и на новогоднюю ярмарку, благо их в Москве сейчас пруд пруди, декабрь на дворе. 

Я уже и не помню когда я столько смеялась, хотя тоже считала себя довольно веселой, но это просто марафон смеха какой-то. 

— Сонь, а пойдем сегодня в кино, там новая комедия вышла, — снова предлагает Вадим. 

— Не могу, няня не придет, я ее не предупредила, — быстро отвечаю я. 

— Врешь? — подозрительно спрашивает Вадим. 

— Вру, — соглашаюсь