Божественная одержимость - Кристина Руссо

Неважно, как сильно я ненавидел отказываться от контроля, часть меня наслаждалась осознанием того, что я могу откинуться назад и позволить ей делать со мной все, что она захочет, и я бы приветствовал это.

В коридоре за раздевалками было тихо, если не считать слабого гула верхнего света и отдаленной толпы. Мое сердце билось ровно, в том же ритме, который я всегда ощущал перед игрой; спокойное снаружи, острое и сосредоточенное внутри.

Я прислонился к стене за углом, скрестив руки на груди, ожидая. Моя команда уже была в спортзале, предматчевая болтовня гудела на задворках моего сознания.

Но я не думаю о команде. Или об игре. Или об адреналине, который вот-вот хлынет в кровь.

Я думаю о Наталье.

Я наблюдаю, как команда поддержки заходит по двое и по трое, смеясь и встряхивая волосами. Натальи с ними нет. Я знал, что ее не будет. Она всегда оставалась позади — что-то о том, что ей нравится тишина перед хаосом. Я задавался вопросом, знала ли она, что я был поблизости, чувствовала ли, что я жду ее здесь.

Наконец коридор опустел, и приглушенный шум из спортзала, казалось, доносился за милю.

Дверь в раздевалку для девочек слегка скрипнула, когда я толкнул ее и запер за собой. Я остановился внутри, меня окутал слабый аромат ванили. Ее аромат. Мгновение спустя мои глаза нашли ее.

Она стояла перед своим шкафчиком спиной ко мне, поправляя форму болельщицы.

Я подошел ближе. Тихо.

Напряжение перед игрой было тем, в чем я преуспевал — контролировал, просчитывал, вкладывал в каждую игру, в которой участвовал.

Все было совсем не так.

Это я не смог сдержать. Сколько бы я ни убеждал себя, что должен.

Я наблюдаю за ее движениями; спокойными, уверенными, совершенно не подозревающими о моем присутствии.

Когда я остановился позади нее, она замерла.

Ни слова. Ни звука. Едва заметное движение ее плеч. То, как у нее на мгновение перехватило дыхание.

— Ты не должен быть здесь, — наконец сказала она мягким голосом. — Я не хочу тебя видеть.

— И все же я здесь. — Мой голос был низким, ровным; я даже не пытался скрыть скрывающиеся за ним темные намерения.

Она медленно повернулась, ее шоколадные глаза встретились с моими. Страха не было, но было что-то более темное, что соответствовало огню в моем взгляде. Что-то более страшное, чем мы оба могли себе представить.

Теперь ее дыхание было медленным, размеренным, как будто она пыталась сохранять контроль. Я ухмыльнулся, уголок моего рта приподнялся, когда мои пальцы протянулись и слегка коснулись ее руки.

— Ты затеял игру. — Ее слова были едва громче шепота.

— И ты засунула мою голову туда, где ее быть не должно, — ответил я, и правда вырвалась наружу прежде, чем я смог ее остановить.

Какое-то мгновение мы просто стоим, забыв о шуме внешнего мира, мы оба точно знаем, чем рискуем.

Но в этот момент мне все равно.

У Натальи перехватило дыхание, ее пальцы задрожали от моего прикосновения, но она не отстранилась. — Нам не следовало этого делать, — пробормотала она едва слышно. — Прошлая ночь была ошибкой.

Я провел языком по зубам, позволяя оскорблению слететь с моих губ. Моя рука скользнула от ее пальцев к внутренней стороне запястья, ощущая ровное биение пульса.

— Ошибка? — Эхом повторил я, в моем голосе прозвучали опасные нотки. — Забавно, что ты, казалось, так не думала, когда я был глубоко внутри тебя.

Она с трудом сглотнула, ее грудь поднималась и опускалась все тяжелее. Ее взгляд скользнул вниз, туда, где моя рука касалась ее кожи, тепло ее тела пробуждало что-то первобытное, скрытое внутри меня.

— Тревор, — прошептала она, почти умоляя меня держаться подальше. Но я не могу.

Я подошел ближе, сокращая расстояние между нами, пока не почувствовал исходящий от нее жар. — Скажи мне остановиться.

Ее пристальный взгляд встретился с моим, и на мгновение я подумал, что она ответит. Я думал, она оттолкнет меня и разрушит эту извращенную связь между нами. Но вместо этого она молчала, невысказанное желание гудело между нами.

Рычание сформировалось глубоко в моей груди. — Ты не можешь, не так ли?

— Это не значит, что мы должны... — Наконец она призналась, ее голос слегка дрогнул, признание, которое ни один из нас не мог проигнорировать

Я наклонил голову, мой большой палец коснулся нежной кожи ее подбородка. — Не должны. Но мы сделаем это, — пробормотал я, обещание тяжелым грузом повисло между нами.

Ее глаза закрылись, когда я наклонился, мои губы оказались прямо над ее губами. Дразнящие. Манящие. Моя свободная рука скользнула вокруг ее талии, притягивая ее к себе.

Я дал ей последний шанс отстраниться.

Но когда ее руки добрались до моей груди, сжимая ткань моей рубашки, как будто это было единственное, что ее поддерживало...

Я захватил ее нижнюю губу своей, поцелуй начался медленно, но быстро перерос во что-то более отчаянное, более всепоглощающее. Она утоляла мой голод своим собственным, ее рука скользнула к моему затылку, прижимаясь ко мне.

Когда мои руки опустились к ее заднице, чтобы задрать юбку, ее руки опустились к моим брюкам, чтобы расстегнуть их.

— Черт, — Я застонал, когда она просунула руку в штаны и провела ладонью по моей твердой длине поверх боксеров. — Я думал, это ошибка?

— Ты так сильно мне нужен, — захныкала она, когда я просунул руку под ее стринги, чувствуя, какая она влажная.

— Ты нужна мне больше, детка. — В моих устах эти слова прозвучали как-то по-иностранному. Я не только никогда не использовал грязные выражения, но и никогда не проявлял привязанности — никогда.

Опустив голову к ее шее, целуя и покусывая, я собирался опуститься ниже, но она остановила меня.

— Ты нужен мне прямо сейчас, — выдохнула она. — Пожалуйста.

— Прямо сейчас, amai?

— Прямо сейчас.

Не успел я опомниться, как мой член вылез из штанов и заскользил между ее гладких складочек, когда я прижал ее к шкафчикам — так, как я хотел с той первой ночи, когда увидел ее в костюме чирлидерши. Затем я стал толкаться в нее, медленно, так глубоко, как только мог.

— О, Боже мой. ДА. — Она застонала, ее ногти впились в мою спину, когда я начал толкаться.

— Как ощущения, детка?

— Так чертовски хорошо...

— Да?

— Да...

— Да? — снова спросил я, мой тон стал более резким по мере того, как я все грубее входил и выходил из нее, моя нижняя часть пресса хлопала по