Не развод, а война - Дана Вишневская

Руслан морщится, словно я ударила его.

— Значит, всё кончено?

— Всё кончено, — подтверждаю я. — Но не обязательно плохо. Мы можем развестись цивилизованно. Можем остаться друзьями. Можем вместе воспитывать сына.

— Как друзья, — повторяет он с горечью.

— Как люди, которые когда-то любили друг друга, — поправляю я. — И которые научились друг друга уважать.

Руслан долго смотрит мне в глаза. Потом вдруг резко поворачивается к Милославе.

— А ты что молчишь? — спрашивает он сестру с неожиданной злостью. — Довольна результатом своих откровений?

Милослава поднимает бровь.

— А что я должна сказать?

— Что ты настроила её против меня! — взрывается он. — Наговорила всякой ерунды про отца!

— Это правда, и ты это знаешь, — отвечает сестра спокойно.

— Да, я помню, как два месяца не мог спать после того, как отец запер меня в том чёртовом подвале за разбитое окно.

Воздух в комнате вдруг становится тяжелым. Руслан застывает, осознав, что подтвердил слова сестры. Что признал правдивость того, что секунду назад называл ложью.

— Руся... — начинает Милослава мягко.

Но он уже отступает к двери, его лицо снова становится каменным.

— Заткнись, — шепчет он. — Просто заткнись.

И я понимаю — он снова убегает. Снова не может вынести правды. Снова выбирает привычную схему: отрицание, гнев, бегство.

— Руслан, — зову я. — Не уходи. Давай поговорим.

Но он уже рванул к выходу. Дверь хлопает так, что дрожат стекла в окнах.

Милослава и я стоим в тишине, глядя на закрытую дверь.

— Думаешь, он поймет? — спрашивает она, наконец.

— Не знаю, — отвечаю я устало. — Но семена сомнения уже посеяны. Рано или поздно они прорастут.

А за окном уже садится солнце, окрашивая небо в кроваво-красный цвет. Завтра будет новый день. И новая битва. Потому что война между нами ещё не закончена. Но, может быть, впервые за всё это время, я вижу слабую надежду на перемирие.

Если, конечно, Руслан найдёт в себе силы посмотреть правде в глаза. И принять ответственность за то, кем он стал.

И мне так хочется его догнать, но почему? Ведь он причинил мне столько боли. Сейчас, когда он ушёл сломленный, я чувствую пустоту. Почему мне больно? Ведь я должна ненавидеть его. Или... я всё ещё люблю этого человека?

Глава 16: Мы никогда не были счастливы

— Встретимся в парке у пруда, — говорит Руслан по телефону. — Там, где мы раньше с Савелием гуляли.

Я молчу. Господи, зачем он выбрал именно это место? Парк, где мы когда-то катали коляску с маленьким сыном, где я думала, что мы счастливы. Где я была такой наивной дурочкой, верящей в семейное счастье.

— Злата? Ты слышишь?

— Слышу, — хрипло отвечаю я. — Через час буду.

Трубка молчит секунду, потом он добавляет:

— Без адвокатов. Без свидетелей. Просто мы.

— Просто мы... — повторяю я и усмехаюсь горько. — А мы ещё существуем?

Он не отвечает. Гудки. Конечно, не отвечает. Руслан всегда был мастером уходить от неудобных вопросов.

Иду к зеркалу в прихожей. Боже, на кого я похожа? Круги под глазами, как от побоев, волосы торчат в разные стороны, губы бледные. Да что с ними делать с этими губами, если они уже так долго не знают поцелуев, только крики и проклятия.

Крашусь механически. Румяна, тушь, помада. Как будто готовлюсь на свидание, а не на очередную экзекуцию. Хотя какая разница? И то, и другое может закончиться болью.

— Мам, ты куда? — Савелий выглядывает из своей комнаты.

— К папе, — коротко отвечаю я.

— Вы помиритесь? — в его голосе столько надежды, что сердце сжимается.

Что ему ответить? Что мама и папа превратились в двух взбесившихся псов, которые готовы перегрызть друг другу глотки? Что любовь умерла где-то между скандалами и судебными исками?

— Не знаю, солнышко. Мы просто поговорим.

— А можно я с вами?

— Нет! — выпаливаю я резче, чем хотела. — То есть... это взрослый разговор, Сава. Съезди к бабушке с дедушкой.

Он кивает, но в глазах — обида. Мать твою за ногу, опять я его ранила. Уже не знаю, как с ним разговаривать, чтобы не причинить боль. Как будто мы все ходим по минному полю.

Еду в машине и думаю о том разговоре с Милославой. Она рассказала такое... Господи, неужели Руслан действительно настолько покалечен детством? Неужели его отец был таким чудовищем?

Но это же не оправдание! Много людей росли в неблагополучных семьях и не превращались в эмоциональных калек. А может, превращались? Может, мы все носим в себе шрамы от родительских ошибок и передаём их дальше, как проклятье?

Паркуюсь у знакомых ворот. Сколько раз мы сюда приезжали всей семьёй! Маленький Савелий бежал к качелям, Руслан нёс сумку с едой для пикника, а я... я была счастлива. Или думала, что счастлива.

Иду по аллее к пруду. Листья под ногами шуршат печально, осень в самом разгаре. Как символично — всё умирает, увядает, готовится к зиме. Как наш брак.

Руслан уже сидит на скамейке, той самой, где мы когда-то кормили уток с Савелием. Спина прямая, плечи напряжены. Даже со стороны видно — человек собрался с силами для тяжёлого разговора.

Подхожу и сажусь рядом. Между нами метр, но кажется — пропасть. Молчим. Утки на пруду плавают спокойно, не подозревая, что рядом разваливается ещё одна семья.

— Мы никогда не были счастливы, — вдруг говорит он, глядя на воду.

Я вздрагиваю. Не ожидала, что он начнёт с такого. Хотела возмутиться, закричать: "Как так никогда?! А первые годы? А рождение Савелия?" Но... чёрт возьми, он прав.

— Я пытался быть таким мужем, каким считал правильным, — продолжает Руслан. — Обеспечивать, защищать, принимать решения. Но я не умел просто любить.

Его голос такой... усталый. Как будто он только сейчас понял что-то очень важное и