Разрушенные клятвы - Катарина Маура

— Селеста, — рыдает она. — Боже, что я натворила? Я не могу…

Глаза расширяются, когда мост наконец появляется в поле зрения, а вместе с ним — и она. Лили сидит на самом краю. Паника захватывает меня ледяными пальцами, заставляя сердце колотиться так, что кажется, оно вот-вот прорвет грудную клетку. Я выскакиваю из машины, не удосужившись даже закрыть дверь, и медленно двигаюсь вперед.

— Пожалуйста, — шепчу я, осторожно ступая ближе. — Пожалуйста, слезь оттуда. Давай поговорим.

Она опускает телефон и качает головой, чуть наклоняясь назад.

— Не подходи, или я прыгну.

Глаза у нее широко распахнуты, в них что-то неуловимое — паника? Безумие?

Я останавливаюсь, медленно поднимая руки в знак покорности. Слезы жгут глаза, но я изо всех сил стараюсь не расплакаться.

— Не делай этого, — прошу я, голос едва слышен. — Я все исправлю, Лил. Что бы ни случилось, я это исправлю. Просто вернись ко мне, дай мне помочь тебе. Пожалуйста, Лили. Я не смогу без тебя. Ты же знаешь это, правда?

Она упрямо трясет головой, руки скрещены на груди, тонкие плечи дрожат от холода или эмоций — я не знаю.

— Ты справишься, Селеста. Мы уже почти не видимся, почти не говорим. Каждый раз, когда ты звонила, у меня была отговорка, не так ли? Это моя вина, что ты теперь ближе с Сиеррой и Рейвен. Интересно, может, дело еще и в этом?

Меня начинает трясти, слезы текут по щекам, но я не могу их вытереть, не могу двигаться, чтобы не спугнуть ее.

— Это из-за них? — голос срывается. — Я все исправлю, Лили. Я не хотела тебя отталкивать, не хотела разрушать нашу дружбу. Я никогда бы тебя не бросила. Никогда. Я люблю тебя всем сердцем — ты часть меня, Лил. Без тебя я бы не выдержала ни старшую школу, ни колледж. Я всегда буду в тебе нуждаться — в твоих добрых словах, в твоих улыбках, в твоем голосе, который возвращает меня к реальности, когда я теряю голову. В твоих объятиях и в том, как ты умеешь заставить меня смеяться, когда жизнь становится слишком сложной.

Я сглатываю ком в горле, каждое слово — это мольба, боль и любовь, сплетенные воедино.

— Скажи мне, что мне сделать, чтобы все стало лучше. Я сделаю что угодно, Лилиана.

Мои инстинкты вопят, требуют броситься к ней, схватить, оттащить от края. Но ее взгляд — что-то хрупкое, почти призрачное — не дает мне двигаться.

Лили улыбается мне сквозь слезы, и эта улыбка наполнена такой болью, что у меня перехватывает дыхание.

— Ты не сможешь спасти меня в этот раз, Селеста, — ее голос срывается в пронизывающем ветре. — Ты не сможешь спасти меня от меня самой. Да ты и не захочешь… не после того, что я тебе скажу.

Я сжимаю кулаки, стараясь не выдать страх.

— Хорошо, — говорю я мягко, дыша тяжело, словно пробежала марафон. — Давай сначала ты просто расскажешь мне, что случилось, ладно?

Она не поверит, если я скажу, что ее ошибки не делают ее недостойной жизни. Но если я правильно разыграю свои карты, если покажу ей, что ее страхи и чувство вины не стоят того, чтобы ставить на кон свою жизнь, возможно, у меня получится ее спасти.

Лили смотрит мне в глаза, и я едва сдерживаю всхлип. Никогда прежде я не видела ее такой… такой сломленной, наполненной раскаянием.

— Селеста, — ее голос дрожит, слова давят на нее, будто груз, который она уже не может нести. — Я… я встречалась с Зейном… с тех самых пор, как начала на него работать.

Я смотрю на нее, не понимая. Секунда, две… Потом она закрывает лицо руками и разрывается в истерике.

— Что?

Она кивает, изо всех сил стараясь выпрямиться и снова посмотреть на меня. В ее взгляде теперь не просто раскаяние. Это приговор.

— Сначала это была просто игра, легкий ф-флирт, но все изменилось за считанные недели. Я пыталась бороться, правда… Я знала, как сильно ты его ненавидишь, и сама не могла простить ему того, как он с тобой обращался, когда мы были моложе… но он так легко сломал все мои защиты. Цветы, которые он лично выбирал… интимные обеды… поездки, когда мы вместе осматривали его отели…

Я оседаю на колени прямо на холодный асфальт. В голове пустота, мысли мечутся, натыкаясь друг на друга.

— Это… это неправда…

— Прости, — ее голос все еще дрожит, но уже стал чуть спокойнее, как будто с признанием ей стало легче. — Я знаю, ты никогда мне этого не простишь. И я не прощу себя тоже. Я думала… я надеялась, что в конце концов это будет не так важно. Ведь ваши семьи все равно никогда не допустят, чтобы вы были вместе. Я собиралась подождать… пока ты не отпустишь его, не найдешь настоящего счастья, такого, которого заслуживаешь — чистой любви, без теней прошлого, без тех, кто отравлял твою жизнь. Я думала, когда ты будешь счастлива… это уже не будет иметь значения… и я…

Сердце глухо стучит в ушах, а внутри все переворачивается от подступающей тошноты.

Но я все равно тяну к ней руку.

— Все нормально, — говорю я быстро, слишком быстро. Слова звучат фальшиво, и я вижу, что она мне не верит. — Он не важнее тебя, Лили. Мы справимся… мы что-нибудь придумаем.

Она качает головой.

— Теперь он любит тебя, — шепчет она. — Зейн хочет на тебе жениться. Он готов бросить все ради тебя. И я даже не могу его винить, понимаешь? Ты… ты такая идеальная, Селеста. Я люблю тебя так же сильно, как он. И я не могу осуждать его за этот выбор. Я даже понимаю его. Между тобой и мной… я бы тоже выбрала тебя. Я поняла это в тот момент, когда увидела вас вместе в доме твоих родителей… в тот день, когда он должен был быть в командировке.

Она бросает взгляд через плечо, вниз, туда, где под мостом шумит темная вода, и я двигаюсь вперед, пытаясь сократить расстояние между нами. Лили резко поворачивается, ее взгляд становится острым, предупреждающим. Я замираю. Меня охватывает