Поцелуй дождя... Исцели меня, если сможешь... - Лив Янг

– Ты говоришь на албанском?

– Немного…

– И я немного, – бормочу растерянно. – До приезда группы продержимся? Нужно узнать, сколько человек заражено и в каком они состоянии.

– Përshëndetje. Djalin e gjetëm rrugës. A është ai nga këtu? Ajo është mjeke. Ne mund t'ju ndihmojmë. (Мы нашли мальчика на дороге. Он отсюда? Она доктор. Мы можем вам помочь.) – аккуратно начинает на ломанном албанском Миллер.

– Ardi… Ardi… – переглядываясь между собой перешептываются дети.

– Ai quhet Ardi? Ai është në makinë... A ka më të sëmurë? (Его зовут Арди? Он в машине... Есть еще заболевшие?) – тут же подхватываю, замечая их замешательство.

Быстро переглядываются друг с другом, видимо что-то решая и кивая наперебой.

– Если вам нужен переводчик, можете обращаться ко мне, – практически на чистом английском произносит девочка лет тринадцати, пристально разглядывая чужаков. – Меня зовут Ариана.

– Капитан Миллер, – нарочито растягивая слова произносит Алекс осматривая ее. – А это доктор Ривз.

– Мы постараемся вам помочь, – пытаюсь расположить к себе ребенка. – Сколько человек в поселке?

– Двадцать семь.

– Заболевших? – кэп окидывает взглядом старые покосившиеся дома, с разрушенными крышами и разбитыми окнами.

Девочка хмуро сводит брови, одними губами тихо проговаривая имена.

– Двенадцать, – наконец подсчитывает она. – Несите Арди за мной, я покажу…

Миллер молча вытаскивает мальчика из машины и несет за темноволосой девочкой.

Она проводит нас в дом, где в небольшом зале на старых одеялах лежат дети разного возраста. Аккуратно опускает ребенка на пустое одеяло, видимо его же.

Оценивающе осматриваю обстановку.

Возле каждого по алюминиевой кружке с водой и несколько пластиковых тазиков на комнату на случай рвоты.

– Туалет где?

– На улице есть несколько деревянных с выгребными ямами, – мотнула она головой в их сторону.

– Мыло? Вода?

– Мыло в прачечной, – запинается она. – Вода… Здесь есть озеро недалеко. Набираем там и сами себе сливаем, если нужно.

– Лекарства?

– Таблетки от температуры и кашля… Антисептики… Бинты…

– Не густо… – вздыхаю, перебирая аптечку. – Жаропонижающее помогает?

– Не особо… – качает головой. – Они его рвут.

– Где взрослые?

– Здесь нет взрослых, – опускает взгляд в пол. – У нас нет родителей. Нас собрали по разным городам и привезли сюда. Раз в неделю привозят еду и воду… Иногда одежду и лекарства. Как повезет… Некоторых забирают и увозят куда-то в город. Говорят, в интернат… Когда места освобождаются… Потом привозят новеньких.

– Кто опекуны? – спрашивает кэп.

– Мы не знаем их фамилий, – пожимает плечами. – Одного зовут Брахим, второго Эрик. Приезжают по очереди на большом черном джипе. С ними обычно еще несколько каких-то парней, но они не особо разговорчивые. Что-то выгружают, загружают и снова уезжают на неделю-полторы.

– Когда были в последний раз?

– Три дня назад. У нас тогда уже были первые заболевшие. Но мы думали, что это простуда и не придали этому особого значения.

– Мы вызовем медицинскую мобильную группу, для оказания помощи заболевшим, – обещаю ей. – Покажи мне вашу столовую и кладовую.

– Зачем? – она удивленно приподнимает брови.

– Детям сейчас нужна специальная диета. Мне нужно знать, чем вы питаетесь, – терпеливо поясняю. – Здесь есть свет?

Щелкаю пару раз выключателем. Свет не зажигается.

– Нет. Но у нас есть печь для готовки еды и обогрева, а свечи и масленки для освещения, – гордо проговаривает Ариана. – Пойдемте, я покажу.

Отводит к соседнему зданию и пару раз пнув ногой покосившуюся деревянную дверь, с трудом приоткрывает низкий сарай.

Стойкий запах сырости и плесени мгновенно проникает в легкие. Но за счет того, что комната полуподвальная, она хорошо сохраняет прохладу летом.

Алекс, прошедший вслед за нами, достает из кармана фонарик и освещает прогнившие деревянные полки.

Продукты явно не первой свежести. Крупы в пакетах погрызанные насекомыми. Овощи в мешках лежат на земле. Раскрыв некоторые из них, выуживаю оттуда жменю перемороженного мелкого лука. А из другого проросшую, местами сгнившую картошку. Консервы на полках с последними неделями срока годности и просрочкой.

– Где вода? – не подаю виду.

– Там, – тычет пальцем в дальний угол.

Миллер подсвечивает пластиковые бочки. Все их дно покрыто зеленоватым налетом.

– Дай нам пять минут, – прошу, выходя из кладовой. – Мы свяжемся с нашими людьми, обрисуем ситуацию и вернемся.

– Хорошо, – улыбаясь соглашается она. – Спасибо.

Бежит к остальным детям, тыча в нас периодически пальцем и что-то громко тараторя на албанском.

– Алекс, это ведь не государственная программа помощи детям сиротам? – шепчу, хватаясь за рукав его пальто, как за спасательный круг.

Холодно смотрит мне в глаза, качая головой.

– Пойдем, – переложив мою руку в свою ладонь тянет к машине. Садимся в авто, захлопывая за собой двери. – Пиксель, Волк на связи. Прием.

– Докладывайте, – слышим голос Тео.

– 27 детей. 12 заражены вирусом Гепатита А.

– Взрослые?

– В поселке проживают только дети. Возраст от пяти до пятнадцати лет. Большая часть девочки. «Добрые самаритяне» приезжают раз в семь-десять дней. Обычно трое. Привозят неликвидные продукты и зеленую воду. Лекарств нет, продуктов и воды как таковых тоже. Посуда моется в озере, там же купаются и стирают белье. Электричества нет.

– «Деревня Призрак»… – хмыкает Тео. – Я думал, таких уже нет...

– Не ты один… – выдыхает Миллер, ероша волосы на затылке.

– Когда «самаритяне» были в последний раз?

– Три дня назад.

– У нас есть пара дней, чтобы вывезти их оттуда…

– Если займешься этим сегодня же, разрешение на взятие ситуации под ответственность базы выдадут к завтрашнему вечеру.

– Продержитесь столько?

– Устроим полевой госпиталь в деревне, – переглядываясь со мной проговаривает капитан. – Здоровых можно забрать сегодня на базу и к вечеру вывезти в город. Распорядись, чтобы подготовили там все по возможности. Привезите нам воду и медикаменты на пару дней. С едой мы как-то разберемся по месту…

– Генератор и пару ламп?

– Было бы неплохо. Еще нужна сменная теплая одежда для меня и доктора Ривз, рабочие руки и пара вооруженных ребят. У меня кроме табельного с собой ничего нет.

– Принято. Будем часа через три на месте. Ждите.

Откладывает рацию