Развод. Пусть горят мосты - Стася Бестужева

— А подложное заключение психиатра? — этот документ пугает меня больше всего. Что, если судья поверит?

— Подадим заявление в полицию о подлоге документов. Запросим сведения из клиники, где якобы работает этот Державин. Проверим, существует ли он вообще. Я более чем уверен, что этот "диагноз" — чистой воды фальсификация.

Сергей Леонидович смотрит на меня внимательно:

— Елена Викторовна, будьте готовы — дальше будет только грязнее. Павел начал войну, и он не остановится на полпути. Будет давление на детей, на вас, на свидетелей. Возможно, попытки провокации, чтобы вывести вас из себя на людях и получить реальные доказательства "неадекватности".

— Я врач, Сергей Леонидович, — отвечаю, выпрямляя спину. — Я каждый день принимаю решения, от которых зависят жизни людей. Держать себя в руках — часть моей профессии.

— Это хорошо, — кивает он. — Но помните, что сейчас речь идёт о ваших детях. А когда дело касается собственных детей, даже самые хладнокровные люди могут терять контроль.

Он прав, конечно. При мысли о том, что Павел может забрать у меня Нику и Даниила, внутри поднимается такая волна ярости и страха, что становится трудно дышать.

— Вот что я вам скажу, — Сергей Леонидович встаёт, подходит к окну. — Сейчас самое важное — сохранять спокойствие. Документируйте всё. Каждый разговор с Павлом, каждое его взаимодействие с детьми. Записывайте даты, время, суть беседы. Ведите дневник. Фиксируйте, если он пропускает договорённые встречи с детьми или, наоборот, забирает их без предупреждения. Это всё будет доказательствами в суде.

— А если он попытается забрать их насовсем? — этот страх преследует меня с того момента, как я осознала истинные намерения Павла.

— Вот ордер, — Сергей Леонидович протягивает мне бумагу. — Я подготовил его заранее, на всякий случай. Если Павел попытается увезти детей без вашего согласия, звоните мне немедленно. Я подключаю полицию, и его действия будут расцениваться как попытка похищения.

Выхожу из офиса адвоката с тяжёлым сердцем, но с чётким планом действий. Теперь я знаю, с чем имею дело. Знаю, что война объявлена официально. И знаю, что проиграть в этой войне я не могу — слишком высока цена поражения.

В машине снова звонит телефон. Павел. Несколько секунд смотрю на экран, собираясь с мыслями. Теперь каждый разговор с ним — это не просто разговор. Это часть битвы, каждое слово может быть использовано против меня. Включаю диктофон на телефоне, отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

— Да, Павел.

— Лена, — его голос преувеличенно бодрый. — Как дела? Дети в школе?

— Да, я отвезла их утром, — отвечаю спокойно.

— Слушай, я подумал — может, поужинаем сегодня всей семьёй? В том итальянском ресторанчике, который ты любишь?

Ну конечно. Теперь он помнит, какие рестораны я люблю. Теперь он хочет семейных ужинов. После того, как подал иск, чтобы отобрать у меня детей.

— Не знаю, Павел, — говорю ровно. — У меня много работы. И дети устают в будние дни.

— Да брось, — в его голосе появляются настойчивые нотки. — Им понравится. Я обещал Даниилу показать новую игру. И Нике купил ноты, которые она хотела.

Снова подкуп. Снова манипуляция через детей. Если откажусь — он скажет им, что это я не захотела семейного вечера. Если соглашусь — придётся терпеть его общество, зная, что на следующий день его адвокат будет доказывать в суде, что я неадекватная мать.

— Хорошо, — решаюсь наконец. — В семь в "Пикколо". Я заеду за детьми после работы.

— Отлично! — восклицает он с наигранным энтузиазмом. — Буду ждать вас там.

Сбрасываю звонок, останавливаю запись. Ещё одно доказательство для суда — Павел, зовущий на семейный ужин в день, когда подал иск о разводе. Театр абсурда, в котором мне отведена роль неблагодарной истерички, не ценящей семейные ценности.

День в больнице проходит как в тумане. Выполняю работу автоматически, стараясь не показывать коллегам, какая буря бушует внутри. К четырём часам чувствую, что больше не могу здесь находиться. Беру отгул на оставшуюся часть дня, еду забирать детей с занятий.

Ника выходит первой, замечает моё лицо, хмурится.

— Что-то случилось, да? — спрашивает прямо, как только садится в машину.

— Почему ты так решила? — пытаюсь улыбнуться, но выходит слабо.

— Ты никогда не забираешь нас так рано. И выглядишь... потерянной.

Моя мудрая, чуткая девочка. От неё ничего не скроешь. Но я не могу грузить её своими проблемами. Она ещё ребёнок, несмотря на всю свою проницательность.

— Просто тяжёлый день на работе, — отвечаю, стараясь звучать убедительно. — Папа приглашает нас в ресторан сегодня. В "Пикколо".

— Зачем? — в её голосе такой скепсис, что невольно улыбаюсь.

— Говорит, хочет провести время с семьёй.

— Ага, — она отворачивается к окну. — Как удобно.

Даниил выбегает из школы, бросается к машине с радостным криком.

— Мама! Ты так рано! А куда мы едем?

— Домой, солнышко. Нужно переодеться. Вечером идём в ресторан с папой.

— Ура! — восклицает он. — А папа обещал показать мне новую игру на телефоне! Там можно строить замки и сражаться с драконами!

Ника закатывает глаза, но молчит. Она не хочет разрушать радость брата, хотя явно видит манипуляцию.

Дома помогаю детям с уроками, потом мы готовимся к выходу. Я надеваю простое чёрное платье — строгое, но элегантное. Минимум макияжа, волосы собраны в аккуратный пучок. Выгляжу как серьёзная, ответственная мать семейства. Никакой нестабильности, никакой неадекватности.

В ресторане Павел уже ждёт за столиком. Одет с иголочки, улыбается так широко, словно это лучший день в его жизни. Кто бы мог подумать, что утром он подал иск, чтобы разрушить нашу семью.

— Мои любимые! — восклицает он, вставая нам навстречу. — Как я соскучился!

Даниил бросается ему в объятия, Ника сдержанно здоровается. Я киваю, сажусь напротив.

— Как прошёл день? — спрашивает Павел, когда мы делаем заказ. — Что нового в школе, чемпионы?

Даниил с энтузиазмом рассказывает о своём дне, о новой настольной игре, которую им показывали на перемене, о контрольной по математике. Ника отвечает односложно, внимательно наблюдая за отцом.

— А у тебя как дела, Лена? —