Мгновения вечности - Ева Эндерин
С его последним хриплым вздохом мир перед глазами окончательно померк.
Кейт
– Я знаю, как тебя развеселить.
С того момента как Кейт очнулась в лазарете академии, ее все только и пытались, что развеселить. Нейт принес столько сладостей, что несколько пачек с конфетами не поместились на тумбочке и их пришлось положить на пол, а Пэм решила, что свежие сплетни об одногруппниках – это именно то, что прописывают при вывихе врачи. Последним для поддержки пришел Патрик, и его нелепые попытки завести разговор только ухудшали ее состояние.
У нее был довольно низкий болевой порог, так что, пока Кайрос нес ее в медпункт, Рейнхарт потеряла сознание. Очнулась она уже в просторной и безлюдной женской палате, рассчитанной как минимум на десяток человек. Высокий потолок над головой тянулся куда-то вверх и лишь усиливал ощущение пустоты и холода. Ее родители были врачами, но Кейт никогда не нравился этот запах: стерильный, горький, с привкусом моющего средства, отчаяния и боли.
– Меня не нужно веселить. Мне больно, а не грустно, – произнесла Кейт, даже не глядя на Патрика.
Если честно, ей не нравилось, что Уэльс крутился поблизости, а Кайрос до сих пор к ней не пришел. Она уже сделала выбор, и разрастающееся чувство тепла в груди от одной мысли о Блэквуде ясно говорило о том, что выбор был правильным.
– Ты упала из-за меня, – мрачно подчеркнул Патрик. – Я не хотел…
– Это не имеет значения, – перебила его Кейт.
Ей все же пришлось взглянуть в поникшие темные глаза Уэльса, но Рейнхарт не увидела за черной пеленой его зрачков ни капли искренности. Она понадобилась ему исключительно из-за того, что Кайрос обратил на нее внимание. Самолюбие Патрика было задето, когда Сильвия бросила его, и теперь он мстил Блэквуду, используя Кейт. Снова. Кажется, у Уэльса вошло в привычку расценивать ее как удобный инструмент.
– Кейти, – снова обратился к ней он. – Мы не договорили. Я ждал нашего следующего свидания.
– Его не будет.
Рейнхарт просто молилась, чтобы он понял все сам и отступил без лишних объяснений. Утекло слишком много воды с тех пор, как Патрик впервые обратился к ней за помощью с домашними заданиями. С нее хватит. Когда Кейт надеялась, что между ними может быть хоть что-либо настоящее, она помогала ему и никогда не жалела времени, чтобы выполнить просьбу максимально качественно. Она мчалась к нему по первому зову, как преданная гончая, жаждущая одобрения хозяина. Но хватит. Уэльсу придется смириться с тем, что его собачка сорвалась с поводка и убежала туда, где ее больше не отвергнут.
– Только не говори, что ты отказываешься из-за него. – Голос Патрика погрубел и приобрел незнакомые ей угрожающие нотки.
Для человека с такими светлыми, пшеничными волосами, у Уэльса была пугающе темная аура. Раньше Кейт видела в его внешности притягательную загадку… Что ж, да, она оказалась падка на его образ безрассудного сорвиголовы. Но стоило розовым очкам сползти с ее носа, как от этой тьмы стало слишком не по себе.
– Все кончено, – постаралась сохранить спокойствие Рейнхарт.
Лежа на кровати с обмотанной фиксирующей повязкой ногой, она ощущала себя до боли беспомощно. В огромной палате Кейт была единственной пациенткой, и доктор, скорее всего, не будет проверять ее перед сном. Без свидетелей, без сил бороться, наедине с парнем, который был откровенно зол на нее, Рейнхарт была готова кричать.
Пэм всегда отзывалась о брате исключительно положительно, хотя, если копнуть глубже Патрик был скрытным, страдал от вредной привычки и не уважал женщин. Господи. Почему это все она осознала только сейчас?
Сев на край ее кровати прямо у больной ноги, Патрик положил руку ей на колено. Одеяло показалось слишком тонким, а светильник на тумбочке – недостаточно ярким.
– Ты просто бредишь, – сказал он заговорщическим шепотом. – Тебе вкололи обезболивающее, и ты немного не в себе.
Уэльс говорил это ей? Просто звучало так, будто она должна была чувствовать себя именно так, как он это видел. Его не интересовало ее реальное состояние.
– Я хочу, чтобы ты ушел, – попросила Кейт, крепче сжимая края покрывала в руках.
Она натянула ткань практически до шеи, но этого оказалось недостаточно.
– Одинокие принцы, которые носят тебя на руках, – это ложь, Кейти, – проигнорировав ее просьбу, продолжил Патрик. – Ты же не думаешь, что правда нужна ему?
Ей было стыдно оттого, как малейший протест застревал у нее в горле. Раньше она уже сталкивалась с угрозами, но Кайрос и его дружки чаще всего просто дразнили, и их выходки в общей массе были не более чем идиотскими розыгрышами. Из-за Уэльса же ее сковал животный страх. Тот самый, который обвивает кости холодными нитями ужаса и заставляет мозг балансировать на грани страшной фантазии и такой же пугающей реальности.
– Чего ты хочешь? Чтобы богатый парень потрогал тебя под юбкой? Я могу это устроить.
Его рука поползла выше, напоминая ей ядовитую гадюку за секунду до нападения.
– Ты в порядке?
Слава богу. На секунду она закрыла глаза, услышав голос Блэквуда, и выдохнула так громко, что у нее зазвенело в ушах.
– Мы как раз желали друг другу спокойной ночи, – тут же переменился в настроении Патрик, вставая с ее кровати.
– Поздновато для прощаний с моей девушкой, – процедил Кайрос, надвигаясь на него.
«Девушкой?» Он назвал ее своей девушкой? Боже. Ее нервную систему решили прокатить на американских горках и явно забыли о ремне безопасности.
– Не знал, что вы вместе.
Патрик старался выглядеть самодовольно, но его поджатые губы выдавали удивление, смешанное с отвращением.
– Теперь знаешь.
За нее никогда не вступались. Кейт всегда старалась решать свои проблемы сама, но она вынуждена была признать, что от сурового взгляда Кайроса Блэквуда в ее животе зашевелилось что-то ужасно похожее на проклятых бабочек.
К счастью, в лазарете все же обошлось без драк и Уэльсу хватило затяжных переглядок с Кайросом, чтобы найти выход самому. Она надеялась, что он понял намек с первого раза.
– Как ты? – спросил Блэквуд, когда убедился, что шаги Патрика в коридоре стихли.
Ей нужно было узнать, почему он ждал так долго, чтобы прийти сюда, но после пережитого последнее, чего Кейт хотела, – это выяснять отношения.
– Не очень. Но укол помогает. Просто пока нельзя ходить.
Кайрос склонил голову и почти
