Бывший муж. Настоящая семья для Бусинки - Николь Келлер

- У отца Дарины, - внезапно огорошивает Оля.

Вскидываю голову, закашлявшись до слез в уголках глаз. Наташа даже подскакивает и похлопывает меня по спине.

- Че-го? - сиплю.

- Я говорю: может, отец Бусинки сможет помочь?

Османов мог бы, тем более я мельком читала в новостном паблике, что, когда он сложил полномочия мэра, ещё больше стал развивать свой бизнес. Ему помочь нам все равно, что чашку кофе выпить.

Но, учитывая обстоятельства, при которых мы расстались…я скорее откушу себе язык.

Я все эти годы боюсь, что он узнает о дочери, появления которой так отчаянно и жестко не хотел. Поэтому, чтобы сохранить рождение Бусинки в секрете, никогда не выставляю фото с ней в соцсетях и в своем портфолио. Хотя она так хорошо получается на портретах…Но я перестраховываюсь.

Исключение - выставка, где Нина выставила фото моей девочки по незнанию. Но было уже поздно…

Османов завис именно на нем…

- Я не буду просить у Даяна денег в долг, - жестко отрезаю. - Это может дорого мне стоить.

Например, дочери.

Но через три дня я меняю свое решение.

Моя девочка начинает задыхаться и плакать прямо во время безобидной игры дома. Держится за грудь и ищет взглядом помощи у меня. А после и вовсе повисает тряпочкой у меня на руках.

Как мы оказываемся в больнице, не помню. В себя прихожу лишь, когда врач выходит из палаты и сообщает, что мою девочку стабилизировали. Но вердикт все тот же: ей нужна операция. Ещё вчера. И больше у нас нет полутора месяцев.

Достаю мобильный и решительно набираю бывшему мужу.

Глава 7

Мирослава

Мне удалось уговорить врача провести эту ночь рядом с дочерью, хоть и не положено. Но я села прямо на пол у койки, держа за руку свою Бусинку, и у доктора не поднялась рука меня выгнать.

Но сомкнуть глаз я так и не смогла из-за тревожных мыслей, буквально разрывающих мой мозг: переживаний об операции, где достать деньги, если Даян мне откажет.

О таком я даже думать боюсь. У меня тошнота накатывает, едва я об этом подумаю.

С разрывающимся сердцем я вынуждена оставить Бусинку на попечение врачей. Мы впервые с ней расстаемся. Она напугана, плачет и отчаянно вцепляется в меня.

- Мамоська, не уходи…

- Так надо, Дариш… Я скоро вернусь. И мы снова будем читать сказку про Ежика, что не хотел ходить в детский сад…

- Я тоже не хосю в сад.… Хосю с тобой…

И я, моя Бусинка. И я….

Медсестра отвлекает Дарину, дает мне знак, и я выскальзываю из палаты.

Меня колотит перед предстоящей встречей с бывшим мужем. Никак не могу собрать себя в кучу. Закрываю лицо ладонями и часто дышу.

Но тут же со злостью резко выпрямляюсь. Османов - единственный шанс нашей дочери на жизнь. Я должна пойти и сделать это.

Меня всю трясет, когда я вхожу в центральные двери здания, в которые входила сотни раз четыре года назад. В лифт, в котором Даян меня зажимал и шептал непристойности. Он меня довозит до тринадцатого этажа, створки разъезжаются, я набираю в грудь побольше воздуха и осторожно ступаю на паркет.

Воспоминания накатывают, как цунами. Как я дрожала, когда босс вызвал меня впервые. Как огорошил тем, что хочет на мне жениться. Как я гордо отказалась и также гордо вернулась, бросив ему в лицо свое согласие.

С любопытством осматриваюсь по сторонам. Тут ничего не изменилось. Как будто и не было этих четырех лет.

Даже секретарь та же.

Вот только в этот раз на ее лице нет былого сочувствия и дружелюбия. На ее лице - ни единой эмоции. И она старательно делает вид, что не узнала бывшую сотрудницу и жену ее босса.

- Добрый день. Я записана на двенадцать часов на прием к Даяну Булатовичу.

- Босс все ещё на совещании, - сухо роняет, не поднимая головы и продолжая сортировать бумаги. От этой женщины так и исходят волны ярости. - Присядьте, Мирослава, и ждите, - из уст секретарши собственное имя звучит как оскорбление. Но уже в следующее мгновение она добавляет настоящее: - На месте Даяна Булатовича я бы вас вообще на порог не пускала...

Как хорошо, что вы не на его месте...

Сцепив зубы, чтобы не ляпнуть лишнего, опускаюсь на край кожаного дивана, сложив руки на коленях. Сижу, будто кол проглотила. Не шевелюсь. Не дышу. Не моргаю. Мысленно подбираю слова, с которых начну разговор. Представляю, как сообщу ему о дочери, и что она очень нуждается в его помощи.

От напряжения тело сводят судороги. Но секретарша Даяна даже не думает предложить мне хотя бы воды. Хотя раньше, когда я ещё работала, предлагали и чай, и кофе, и даже чего покрепче. Полный сервис.

Как будто я лично оскорбила эту женщину, разведясь с ее боссом.

- Мирослава? - раздается сверху низкий голос. Вздрагиваю и вскакиваю на ноги, попадая в плен самых зеленых в мире глаз.

Внимательно, не скрываясь, рассматриваю мужа при свете дня. Прошло четыре года, а Даян даже ничуточки не постарел, хотя ему уже сорок лет! Слегка взъерошенные волосы без единого седого волоска, чего не скажешь обо мне, легкая небритость, идеально сидящие ярко-синие брюки и белоснежная рубашка, обнажающая запястья с выступающими венами.

Сердце сжирает тоска, оно тянется к нему. Хочется прижаться к сильному телу, уткнуться лбом в сильное плечо и почувствовать то, чего я была лишена все четыре года - спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.

Но между нами пропасть, и мы находимся по разные ее стороны.

- Здравствуй, Даян.

- Проходи, - бывший муж пропускает меня вперед. Делаю три неуверенных шага и застываю в центре кабинета. Османов обходит меня и падает в свое кресло. Расслабленно откидывается назад и обводит мою фигуру ленивым взглядом. - Слушаю.

- Даян, я…. - начинаю неуверенно, заламывая пальцы. - Я хотела попросить у тебя в долг, - выпаливаю, прокашлявшись.

- В долг? - удивленно переспрашивает Даян, растеряв свое равнодушие. Подается вперед, окатывая ненавистью, как ушатом ледяной воды.

- Я все отдам, - тараторю, - не сразу, но отдам. До копейки.

- Ты