Под маской улыбки - Оливия Лак
— Я могу это понять, — тихо произносит Алек, пробивая ещё одну щель в броне моего сердца. — Для тех, кто не чувствовал себя частью чего-то большего, чем они сами, от такой связи практически невозможно устоять. Посмотри на меня. Я позволил бизнесу расставлять приоритеты, а теперь стал тридцатичетырёхлетним мужчиной с полным отсутствием личностного роста. Если бы я не упрямился и открылся кому-нибудь… кто знает? Я восхищаюсь твоей смелостью, Каролина. Несмотря на то, какую боль причинила тебе семья, ты решилась попробовать.
— Нет во мне никакой смелости. — Из груди поднимается горький смешок. — Я так отчаянно жаждала любви, что поверила вранью Дэвида. Что бы он ни говорил, я всё принимала за чистую монету.
— Боже, нужно быть невероятным циником, чтобы настолько сомневаться в ком-то.
— Немного цинизма спасло бы меня от той боли.
— Ни в чём нельзя быть уверенной наверняка, — настаивает Алек.
Я не смотрю на него, произнося следующие слова. Мне слишком стыдно.
— Если бы мне хватило смелости, я ушла бы от него ещё до замужества. Впервые он ударил меня в ночь перед первой свадьбой. Он так сильно толкнул меня на кровать, что у меня остались синяки на боках. Это было ненормально, несмотря на извинения, ненормально было и в ночь нашей свадьбы, когда он взял меня… — Меня трясёт, я не могу продолжать.
И неожиданно оказываюсь прижатой к груди Алека. Он стискивает меня крепко, но не так сильно, чтобы причинить боль.
— Если бы его не посадили, я бы стёр самодовольную ухмылку с его рожи. — Я вздрагиваю от упоминания жестокости.
Извиваясь, пока он не отпускает меня, вжимаюсь в угол дивана.
— Я не трону тебя, Каролина. Но если кто-либо причинял или причиняет тебе боль, я не могу обещать, что не трону их.
— Хватит физической силы. Пообещай, что будешь держаться от Дэвида подальше. Обещай, что не тронешь его. С ним покончено.
Алек замирает, челюсть сжата от нескрываемого напряжения.
— Если тебе это нужно, тогда да, обещаю, конечно. И я не нарушаю обещания, Каролина. Это тоже запомни.
Воцаряется меланхолия и накатывает одиночество. Алек Кристос лишает меня возможности дышать. В его ониксовых глазах отражается сострадание. Я не хочу менять то, как он смотрит на меня. Но он должен знать, какая на самом деле я слабая, что такую девушку он любить не сможет.
— Это Дэвид сломал мне запястье и рёбра. Когда не избивал меня, он унижал меня словами. Я всё делала неправильно — одевалась, разговаривала с друзьями и потенциальными клиентами, ела. Ни один уважающий себя человек не позволил бы так с собой обращаться, но я сдалась ему полностью. Самое ужасное, что я во всё это верила. Я считала, что никто никогда не захочет быть со мной, и осталась. Проявила слабость. Те женщины из «Дома Виллоу» смогли уйти от обидчиков. Они спасли себя и детей до того, как стало слишком поздно.
— Как ты можешь говорить за всех женщин «Дома Виллоу»? Ты понятия не имеешь, что привело их туда, и не стоит придумывать самой. — Ладно. Тут Алек прав. Я медленно киваю, соглашаясь с аргументом. — Учитывая всю сложность ситуации, странно, что ты окрашиваешь все в чёрно-белые цвета. Ты сама сказала, что ощущение нужности было практически самым важным. Не удивительно, что ты хотела с ним остаться. — Объяснение Алека такое простое. Он ужасно ошибается.
Неожиданно становится невероятно важным поведать ему всё моё ужасное прошлое.
— Я понимала, что Дэвид сможет бить меня и во время беременности. Я знала, как это опасно и всё равно осталась. Сын был настоящим. Я чувствовала, как он растёт внутри меня и любила его всё больше с каждым вздохом. Но этого было недостаточно, чтобы защитить его. Я не ушла от Дэвида. Я осталась, и заплатил за этой мой сын. Это непростительный грех. — Слёзы стоят в глазах, но не скатываются по щекам. Я обнимаю себя руками, но жест не утешает.
Алек кладёт руки мне на плечи и снова заставляет посмотреть на него. Мне не страшен его неистовый взгляд. Слова выходят хриплыми и чёткими.
— Существует нить, связывающая то, где кончаешься ты и начинается другой человек. С одной стороны находится твоя ответственность за твои действия. На другом конце нити — то, что тебе не подвластно. Ты, Каролина, не могла контролировать тот кошмар.
— Нужно было уйти от него, — едва не кричу я. — Узнав о беременности, я бросилась в его объятия, потому что решила, что ребёнок положит конец издевательствам. Идиотка. Глупо было думать, что он перестанет бить меня. И когда он… — Качая головой, я не могу закончить предложение.
— Если бы ты ушла от него, он мог узнать. И стало бы только хуже. — Он прикладывает палец к моим губам, не дав запротестовать. — Я не пытаюсь умалить невероятную потерю твоего сына, Каролина. Я говорю, что Дэвид Морган способен на убийство. И знаком со многими подозрительными типами, которые пойдут на что угодно, лишь бы приложиться к его богатству. Мне больно за тебя. Сердце разрывается от того, что случилось с тобой, милая Каро. Ты должна понять, что твоей вины нет.
Кусочки пазла встают на свои места. С лёгкостью. С точки зрения Алека всё выглядит совсем не так ужасно.
— Я сделала недостаточно. — Аргумент выходит слабым.
Алек хмурится, словно вспоминает о чём-то.
— Дэвид хотел тебя. Он пошёл бы на что угодно, лишь бы заполучить тебя.
По шее пробегают мурашки.
— Ты о чём?
Алек чешет затылок.
— Дэвид неугомонный. Ты и сама знаешь, наверное. Он ясно дал понять, что ты в прямом смысле будешь его, когда мы познакомились у бассейна.
— Спор. — Я совсем забыла о нём.
— Спор. — Алек морщится. — Самая большая ошибка в моей жизни. Это не оправдание, но я тогда был упрямым ослом. Я выиграл, но отказался от тебя. Дэвид был в ярости, хотел, чтобы ты стала его девушкой. Я решил, что он злился из-за проигрыша мне, но он всё продолжал говорить, что ты — то, что нужно. Я понятия не имел, о чём он, но
