Самодовольный наглец (ЛП) - Джанин Инфанте Боско

— Ты в курсе, что твой отец ищет тебя? — произносит Хаунд. — У него чуть крышу не снесло, когда я сказал, что ты сегодня устраиваешься на работу. — он делает паузу и упирается обеими руками в край стойки. Наклонившись вперед, Хаунд опускает взгляд на мой рот, и на долю секунды меня охватывает знакомое притяжение.

Может, он все-таки не придурок?

Может, это я?

Дура.

Дура, которая все еще реагирует на него, потому что одинока и несчастна.

— Почему ты не сказала отцу, что получила стажировку?

Самое плохое в том, что я вышвырнула Хаунда из своей постели и порвала связи с его членом — то есть потеряла в клубе свое единственное доверенное лицо. Быть дочерью Танка — неблагодарный труд, и иногда после занятия сексом, я говорила с Хаундом о происходящем в моей жизни. О том, чего я хотела достичь, и том, что надеялась увидеть. Не думаю, что он обращал внимание на мои откровения, но лежал тихо и не перебивал.

— Чтобы он отговорил меня? — отвечаю я со вздохом.

Хаунд качает головой. Выражение его лица становится жестким, когда он сердито прищуривается, глядя на меня.

— Ты когда-нибудь думала, что есть причина, по которой он так о тебе беспокоится? По которой тебе небезопасно разгуливать без охраны? Ради всего святого, как ты думаешь, почему он перевез тебя в клуб? — вскипает Хаунд.

Гнев переполняет меня и прежде, чем я успеваю передумать, хватаюсь за край столешницы и копирую стойку парня.

— Я не знаю, почему он перевез меня в клуб, он ни хрена мне не рассказывает. Лишь командует, будто я какая-то маленькая марионетка… будто я собственность. И вы все относитесь ко мне одинаково. Словно «Восставшие из Ада» владеют мной!

Хаунд придвигается ко мне еще ближе, и в его глазах мелькает нечто такое, что я не могу точно определить, но моя позиция не меняется. Когда ваш отец — король, вас мало что пугает.

— Срочные новости, принцесса, ты действительно принадлежишь нам, и тот факт, что ты постоянно ведешь себя безрассудно — является еще одной проблемой, которая не нужна клубу. Особенно сейчас, когда все так…

— Хаунд! — рявкает отец позади меня. — Достаточно.

Парень стискивает зубы от раздражения, когда его взгляд скользит за мое плечо. Не говоря больше ни слова, он отступает от стойки и поднимает руки вверх, словно сдается.

— Она вся твоя, Президент. Удачи.

— Что, черт возьми, это значит? — набрасываюсь я.

— Антониа, — отрезает отец. Его бруклинский акцент звучит сильнее, чем обычно. — В кабинет. Сейчас же, — грубо приказывает он.

Прекрасно.

Если я пойду туда, то знаю, что произойдет. Он скажет уволиться с работы или найдет какой-нибудь способ контролировать меня. Танк Де Лука всегда так делает. Он не хочет причинить вреда, просто не знает другого способа.

Когда хаос и беспредел являются проклятием существования, ничего нельзя с собой поделать. Вы пытаетесь контролировать то немногое, что можете. Например, дочь. Но я устала от того, что меня контролируют. Дело не в том, чтобы бросить вызов моему отцу, а в том, чтобы стать самой собой. Может, работа в «Спроси Иду» и не мое место. Давайте будем честными, если я продержусь неделю — будет чудо. Но это шаг в правильном направлении. Подальше от клуба.

Не желая встречаться взглядом с отцом, я отодвигаюсь от стойки и поворачиваюсь к нему спиной.

— Нет, — возражаю я.

Хаунд бормочет проклятие.

Прерывисто выдыхая, я заправляю волосы за уши и делаю шаг к двери.

— Антониа, куда, черт возьми, ты собралась? — снова рявкает отец. — Я сказал…

Я останавливаюсь на полпути и, наконец, разворачиваюсь к нему лицом. Его темно-карий взор мгновенно смягчается, и на минуту я становлюсь не женщиной, которая просит своего отца отпустить ее. На одну-единственную минуту я — его маленькая девочка. Маленькая девочка, чьи волосы он заплетал в косу, когда все дети в школе смеялись над ее дикими кудрями.

— Тоня, — бормочет папа со вздохом, проводя рукой по лицу.

Не знаю, сколько раз мы будем вести один и тот же разговор. Мечтаю, чтобы кто-нибудь просто подсказал, как мне ему объяснить, чтобы он понял. Я люблю отца, но ненавижу то, что он олицетворяет, и я устала чувствовать, что застряла на месте.

Сглотнув, заставляю себя посмотреть ему в глаза.

— Это — твоя жизнь, твой выбор, и никто не может отнять его у тебя. Все, чего я прошу — дать мне шанс выбрать ту жизнь, которую люблю я. — Папа не отвечает, но в этом нет ничего нового. — Я домой, — делаю паузу, чтобы проглотить комок, застрявший в горле. — Домой, папа, где находятся все наши семейные фотографии и стоит бабушкин фарфор в шкафу.

Домой, где нет места коррупции и хаосу.

— Пожалуйста, не ходи за мной.

* * *

Наверное, не следовало выбегать из клуба, не пообщавшись с Маусом по поводу водительского удостоверения, но нет, я повела себя как маленькая девчонка и проявила эмоции. Это до меня доходит, как только я въезжаю на своем «Харлее» на подъездную дорожку и опускаю подножку.

Без удостоверения Пенелопа не сможет принять меня на работу… Похоже, вместо того чтобы сортировать завтра скрепки и стикеры, придется подавать заявление на пособие по безработице.

Чувствуя себя обескураженной, снимаю шлем и перекидываю ногу через борт байка. Роюсь в заднем кармане в поисках ключа от дома, и желудок урчит, когда я направляюсь к двери. Еще одна вещь, которую следовало сделать — остановиться, чтобы поесть. Ни я, ни папа не были дома больше месяца. Если в холодильнике что-то и есть, то, скорее всего, оно протухло.

— Кудряшка Сью.

Да ну нахрен.

Жду, когда парни со скрытыми камерами выскочат из кустов, и пригласят меня на одно из тех шоу, где предлагают денежный приз за то, что напугали до смерти.

Медленно оборачиваюсь и, конечно же, встречаюсь взглядом с Марко. Чувствую, как в мое существо закрадывается истерика, и недоверчиво качаю головой.

— Прежде чем ты продолжишь и скажешь, что я преследую тебя, клянусь, я здесь не поэтому поводу, — защищается он, и мои глаза расширяются еще больше.

Такими темпами они просто вывалятся из головы.

— Тот факт, что ты стоишь на моей лужайке перед домом, доказывает обратное. Что ты здесь делаешь, и откуда, черт возьми, ты знаешь, где я живу?

— Ну…

— Нет, — перебиваю я, поднимая руки к голове. Запускаю пальцы в кудри и делаю шаг к нему. — Не отвечай. Разумеется, ты знаешь, где я живу, и, скорее всего, знаешь мою