Его Мишень - Евсения Медведева

Гера не достоин этого, хотя бы потому, что ещё ни разу не дал повода усомниться в себе. Приходил домой не потому, что надо, а потому, что хотел… Бежал по лестнице, не выдерживая медлительности лифта, с букетом наперевес и шумно выдыхал, когда видел меня в щели приоткрытой двери. Я каждый день ждала его там, чтобы успокоиться пылающим взглядом. И мир снова переворачивался. Все возвращалось на круги своя, где он Ментор, я Мишель…

Гера умел снимать тревогу, усталость и дурное настроение, от его рук хотелось парить, смеяться и любить жить. Проблема лишь в том, что эта чудо-таблетка заканчивала свое действие, когда он уезжал на работу, а привыкание от неё было сильнее, чем наркотическая ломка. Мужчина подарил мне крылья, вот только порхать я могу только рядом с ним. Это и было моей проблемой…

Села на диван, гипнотизируя стрелку часов. Слушала тиканье, пытаясь успокоить сердцебиение, но постоянный страх, что он больше не вернётся, вновь и вновь побеждал. Ведь есть такая вероятность? Есть…

И когда я уже дошла до ручки, дверной замок щелкнул. Я подорвалась, как ненормальная, и бросилась встречать Геру.

Дверь распахнулась, первым появился огромный букет моих любимых белых пионов, а когда его наглая мордочка появилась из темноты, легкие заполнились живительным кислородом… Вот теперь живём…

Я кинулась ему на шею, обвила ногами и стала целовать. Его густой аромат, который можно узнать из тысячи, блеск глаз, улыбочка такая хитрая, будто он о тебе знает много больше, чем было позволено и желание…

Гера не из тех, кто будет прятать чувства, скорее наоборот! Он всегда щедро показывал, что скучал, что рад, что хочет… Иногда настолько, что брал меня прямо в коридоре, не намереваясь терпеть ни минуты.

Вот и сейчас, он так ловко стянул с меня домашние шорты, толкнул к стене и прижал всем телом, возвращая чувство защищенности, которого я лишалась по будням. Его руки по-хозяйски бродили по телу, губы шпарили поцелуями, а твердый, как камень, член уже разместился между складочек, нарочно медленно скользя по самым чувствительным точкам. Я, как уголёк, вспыхивала в его руках, выгибала бедра навстречу, расставляла ноги шире, чтобы вновь и вновь ощущать эту сладкую судорогу, когда упругая головка бьет по клитору и оглушала себя саму томными стонами.

– Ты уволилась, – выдал он, входя в меня одним резким толчком. Я взвыла от непередаваемого удовольствия, закинула руки ему на шею, впилась ногтями, чтобы услышать хриплое шипение.

– Да…

– Почему?

– Что за мода устраивать допрос за сексом? Дождись ужина!

– Не-е-ет… – Гера замедлился, подхватил меня на руки, развернулся и перебросил через спинку мягкого кресла, лишив возможности себя обнимать. – Говори, Сеня. Тебе же нравится работать.

– Нравится, но я отвыкла от этой суеты, – еле говорила я, ощущая, как медленно немеют ноги, шипела от того, как сильно он впивается пальцами в мои бедра, и стонала от каждого толчка.

Гера больше не задавал вопросов, снова поднял на руки, сам сел в кресло и усадил себе на колени, передав инициативу в мои руки. Была у него одна слабость – видеть меня сверху. Лицо становилось таким мягким, довольным, прищур хитрым, словно это было пиком его удовольствия. Он позволял изводить нас обоих медленным танцем, долгими поцелуями, наслаждался моей наготой и так нежно ласкал грудь, доводя до полного исступления, когда эмоций становилось настолько много, что из глаз катились слёзы.

Каждый наш секс был таким… Каждый! Быстрый, медленный, долгий, всегда разный, в зависимости от его фантазий, но всегда эмоциональный до слез и ощущения полета.

Я сразу поняла, почему он заставил меня рвануть с тарзанки, потому что наше с ним удовольствие было таким – парение над пропастью, держась друг за друга не для того чтобы справиться с испытанием, а чтобы продлить это удовольствие. Сделать его бесконечным…

– Гера, ты меня прикончишь, – всхлипывала, рассматривая, как черные следы от туши растекаются по его белой рубашке.

– Ты что-то путаешь, милая, – он рассмеялся, брякнул запонками и стянул через голову рубашку. – Скорее ты изведешь меня, а я уже не молод, между прочим.

– Давай умрем от оргазма?

– А давай лучше пойдем в ресторан, а потом сделаем ещё одну попытку подохнуть? – Гера взял меня на руки и пошел в ванную. Включил воду, зажег мои любимые свечи с трескучими фитильками, добавил соль, пену и стал опускаться в горячую ванну, не разрывая объятий.

– Я приготовила ужин, правда, он остыл. Ты сегодня задержался…

Изо всех сил сдерживала себя, чтобы не упрекать, но не получилось. Как бы не контролировала буйство своей фантазии, не могла… Картинки, где он может сидеть в баре со знойной сисястой блондинкой, душили меня, убивая все эмоции и чувство реальности, что он вернул мне за несколько месяцев знакомства. С ним я ощутила твердую почву, уверенность, которая таяла от страха быть вновь обманутой, преданной и совсем ненужной.

– Хм… – Гера, даже не поворачивая головы, протянул руку, взял с полки пепельницу, сигарету и закурил. – Ну? Сама расскажешь?

– О чем?

– А что бы ты хотела мне рассказать?

– Я уволилась. Царев рвёт и мечет, но я не могу! Я уже отвыкла от офисов, от десятков людей. Просто хочу работать в тишине, но и дома я этого делать больше не могу!

– Почему?

– Потому что время тянется резиной, и мне хочется выбросить все часы, чтобы не отсчитывать минуты до вечера.

– Ты ведьма, Ксюша, – внезапно выдохнул Гера, откинул голову на мягкую подушечку, и тихо рассмеялся. – Признавайся? Приворожила?

– Если бы я только могла! Иначе почему мне все время кажется, что ты не вернёшься… Глажу твои рубашки и пересчитываю их, вдруг ты уносишь вещи? Рассматриваю воротнички, чтобы не пропустить следы от помады, принюхиваюсь, ищу длинные волосы… Да! Я дура… Больная дура… Но не могу!

– Я – не он… – внезапно перебил меня Гера, а я замерла, внезапно осознав, что творю…

Смотрела в его помутневшие от гнева глаза и хотелось сквозь землю провалиться! Дура! Дура! Дура!

– Я не умею предавать, – он схватил меня за запястье, потянул на себя и стал шептать, едва касаясь губами: – Умею любить, наказывать, ненавидеть, прощать… Но предавать я не умею, Ксюша. Запомни это. Если случится так, что я разлюблю тебя, то ты узнаешь об этом первой. В лицо, без подстав и измен…

– Любишь??? – из всего, что он сказал, в голове осело только это слово. – Ты меня любишь?

– Я пиздец как тебя люблю, – выдохнул он, прижал меня к себе и упёрся лбом. – Иногда живешь