Спецназ по соседству - Лана Вайн
– Учишься?
Я вскрикиваю от неожиданности и резко оборачиваюсь. Этот наглец стоит совсем близко, его лицо всего в паре сантиметров от моего. Я вижу смешинки в темных глазах напротив и хмурюсь.
– Не твое дело! – огрызаюсь я, инстинктивно прикрывая листок руками.
– Что у тебя там? История Китая, что ли? Императоры, драконы, гейши. Дай-ка гляну…
– Не д… – начинаю, но Глеб оказывается проворней. – Эй! – одним резким движением он выхватывает прайс у меня из рук. Я пытаюсь отобрать, но мужчина легко поднимает руку вверх. Подпрыгиваю несколько раз, пытаясь дотянуться. Куда там! Мой метр шестьдесят против его почти двух.
Пока я прыгаю, этот засранец пробегает глазами по списку. Сначала его брови удивленно ползут вверх. Потом уголки губ дергаются в усмешке. А затем…
Глеб начинает ржать.
Не просто смеяться, а хохотать в голос. Громко, раскатисто, запрокинув голову. Он смеется так, что у него на глазах выступают слезы. Хлопает себя по колену, сгибается пополам, но не может остановиться.
Я стою, сгорая со стыда и злости. Что он там увидел такого смешного?!
– Отдай! – рычу я, заезжая ладошкой по мощной спине. – Это мне по работе надо! Порвешь, и что мне потом делать? Если меня не возьмут из-за тебя на работу, то…
– Ой, не могу… – выдыхает он, пытаясь отдышаться. – Детка… а-ха-ха… ты серьезно собралась там работать, мелкая?
Глеб наконец выпрямляется, вытирает выступившие от смеха слезы тыльной стороной ладони. Смотрит на меня, все еще подрагивая от смеха. В его взгляде читается такая смесь жалости и веселья, что мне хочется его убить.
– Хватит меня так называть! – взрываюсь я. Мое терпение окончательно лопнуло. – Слушай сюда! Я не детка! Не котенок! И уж точно не мелкая! У меня есть имя – Аврора. Запомнил? И да, собралась! Но это не твоего ума дело, придурок!
Мужчина смотрит на меня, все еще немного посмеиваясь. На его губах появляется ленивая, донельзя раздражающая усмешка. Он чуть наклоняет голову, разглядывая меня так, словно видит впервые. Слишком цепко и пристально. От макушки до пят.
– Запомнил, Аврора, – тянет он низким, бархатным голосом, словно пробуя мое имя на вкус. У меня по рукам непроизвольно бегут мурашки. Я слегка вздрагиваю от ощущений.
Глеб это замечает и снова хмыкает. Делает шаг ко мне, и его взгляд неожиданно становится серьезным, хотя в глубине все еще пляшут насмешливые искорки. Он чуть подается вперед, заставляя меня инстинктивно отпрянуть. Намеренно небрежно роняет:
– Но поверь, котенок, – наслаждаясь моей реакцией, видя, как я начала недовольно сопеть и пытаться испепелить этого гада взглядом. – Эта работа точно не для тебя. Даже не думай.
И с этими словами он протягивает мне мой дурацкий прайс, разворачивается и идет выбрасывать остатки своего ужина, оставляя меня стоять посреди кухни в полном недоумении, со списком странных услуг в руке и с сотней вопросов в голове.
Глава 5 (Глеб)
– Сава! Савицкий! – слышу за спиной и притормаживаю.
С другого конца служебной парковки ко мне чешет мой боевой товарищ – Марк Трошин. Раш – для своих. А в нашем отряде более известный по позывному Паук, за его фантастические навыки по части альпинизма. Мы служим плечом к плечу уже пять моих «питерских» лет, а дружим и того дольше. Поправочка: дружили. Пока этот олень не решил разрушить наше крепкое братское соседство, неожиданно воспылав сомнительными чувствами к какой-то танцовщице из Мариинки. И не съехал из нашей холостяцкой берлоги, впустив в нее что-то маленькое, ворчливое и занимающее своей харизмой все свободное пространство – этакое ментальное чихуахуа. Аврора. Имя красивое, но… На ум приходит ее дурацкий список «массажей», и с губ срывается ухмылка. Полный детский сад!
– Здоров! – подгребает ко мне Раш.
– И тебе не хворать, – жмем руки. – Тоже только приехал?
– Пробки, чтоб их, – выругивается друг. – Теперь у меня на дорогу уходит на порядок больше времени. Ненавижу этот район за его вечную загруженность. В метро хер протолкнешься. Маршрутки битком. Тьфу!
– Да ладно? – издевательски хмыкаю я. – Зато исторический центр, – подначиваю.
– Иди в жопу, – пихает меня кулаком в плечо он. – Аните так надо было. Ей там до театра пятнадцать минут пешком.
– Зато тебе до базы два часа на перекладных. А вот если бы ты остался жить со своим единственным преданным лучшим другом, то ездил бы на работу на тачке с ветерком.
– Скучаешь по мне? – поигрывает бровями этот идиот. – Признавайся! – укладывает свою лапу мне на плечо, похлопывая. – Горько плачешь ночами в подушку и ностальгируешь, сидя в одиночестве в углу моей пустой спальни? Дружище, ну ты же понимал, что наш с тобой союз по закону Российской Федерации был сразу обречен на провал. Если любишь – отпусти.
– Придурок, – посмеиваюсь я и дергаюсь, стряхивая клешню друга.
Мы вдвоем продолжаем свой путь в сторону базы. На улице ранее стылое утро. Вокруг всё серое и сопливое. Под ногами мерзкая чавкающая жижа, а с неба моросит: то ли дождь, то ли мокрый снег. В такую погоду круто валяться дома перед теликом. Идеально, если с какой-нибудь сексуальной телочкой в обнимку. Но впереди рабочие сутки: тренировки, собрания, выезды, облавы, бесконечные спасения и сопровождения. Телочками тут и не пахнет. Как и теликом. В рабочие дни мы с парнями сами превращаемся в героев боевиков.
– К твоему сведению, – бросаю я, вспоминая брошенное Рашем про одиночество, – ностальгировать в твоей спальне уже не получится. Она уже не пустая.
– Да ладно. Сдала? Так быстро, чувак?
– А ты думал, что Львовна будет сидеть и ждать, пока вы со своей Анитой разбежитесь?
– Мы не разбежимся. У нас любовь.
– Ха-ха. Знаю я вашу любовь. До первой ее истерики и твоего психа.
– Ты мне зубы не заговаривай. Подселенец. Кто он? Надеюсь, заплывший жиром скуф?
– Она, – нехотя бросаю я, зная, что с этого момента обрекаю себя на бесконечный стёб. – Это девчонка, – открываю дверь и захожу в административный корпус, кивая парню из службы пропускной охраны.
– Девчонка? – шлепает за мной следом Трошин. – Львовна сдала вторую комнату какой-то бабе? – удивляется, присвистывая. – Вот это новости! И чо, как? Красивая? Сколько лет? Без прицепа и лишних кило? Готовить умеет? Мужик есть? А перспективы?
– Если у нее кто и есть, то какой-нибудь сопли-подтирай из одной с ней ясельной группы.
– Не понял.
Мы заваливаемся в раздевалку, пожимая руки
