История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Гаврииловна Печатнова

Наоборот, К. Ю. Белох в отличие от Эд. Мейера склонен видеть в литературных упражнениях Павсания лишь попытку хотя бы заочно объясниться с властями и добиться разрешения вернуться на родину[1047].

Иную трактовку приведенного выше фрагмента Эфора предложили те ученые, которые приняли чтение Ватиканского палимпсеста. По их мнению, сочинение Павсания было направлено не в защиту законов Ликурга, а, наоборот, против них[1048]. В качестве дополнительного аргумента в защиту этой концепции можно привести отрывок из «Политики» Аристотеля, в котором идет речь о том, что Павсаний пытался избавиться от эфората (как ликургова учреждения)[1049]. Вот этот отрывок, данный в более широком контексте, и перевод его, сделанный С. А. Жебелевым: e[ti pro;» to; mevro» ti kinh’sai th’» politeiva», oi|on ajrchvn tina katasth’sai h] ajnelei’n, w{sper ejn Lakedaivmoniv fasi Luvsandrovn tine» ejpiceirh’sai katalu’sai th;n basileivan kai; Pausanivan to;n basileva th;n ejforeivan — «Иногда государственный переворот имеет целью произвести только частичное изменение в государственном устройстве, например учредить или упразднить какую-нибудь должность. Так, по утверждению некоторых, в Лакедемоне Лисандр пытался упразднить царскую власть, а царь Павсаний — эфорат» (V, 1, 5, 1301 b 17–21).

Конечно, сразу возникает вопрос, о каком Павсании идет речь у Аристотеля? А. И. Доватур разбирает обе версии, существующие в научном обороте, и приходит скорее к негативному выводу. «Нельзя с полной уверенностью сказать, — пишет он, — какому из носителей этого имени приписывал источник Аристотеля стремление упразднить эфорию. За тождество с Павсанием времен Греко-персидских войн говорит сходство честолюбивых замыслов, против — то обстоятельство, что Павсаний в этом месте назван царем»[1050].

К сторонникам отождествления Павсания с победителем при Платеях относятся С. А. Жебелев, К. Ю. Белох, Ф. Олье[1051]. Этой же гипотезы придерживаются комментаторы Аристотеля Ф. Зуземиль и В. Ньюмен[1052].

Другая группа исследователей, начиная с Эд. Мейера, скорее склонна отождествлять аристотелевского Павсания с современником Лисандра царем Павсанием. В отечественной историографии данную точку зрения поддерживает Н. И. Голубцова[1053].

Более обоснованным нам представляется последний вариант в силу того, что, во-первых, Аристотель называет Павсания царем, а во-вторых, если следовать Эфору, то литературной деятельностью занимался именно царь Павсаний, а не спартанский полководец с тем же именем. Исходя из этих посылок, можно представить себе следующую картину: царь Павсаний, находясь в изгнании, написал какое-то сочинение, направленное против установлений Ликурга. Поскольку у Эфора сказано, что Павсаний в своем сочинении говорил об оракулах, данных Ликургу (ap. Strab. VIII, 5, 5, p. 366), то скорее всего труд Павсания представлял собою сборник дельфийских оракулов и комментарии к ним, выполненный царем[1054]. Оракулы, возможно, были подобраны по тематическому признаку: об искажении законов Ликурга, о пользе царской власти, о вреде эфората, об опасности корыстолюбия и т. д. Главным пунктом в этом сочинении могла быть критика в адрес эфората. Цель этой критики — доказать, что тираническая в сущности власть эфоров — не что иное, как узурпация. Как и Лисандр, Павсаний хотел, по-видимому, внести изменения в спартанскую конституцию, особенно в ту ее часть, которая касалась эфората. Он, возможно, предлагал или вообще уничтожить эту магистратуру, или подчинить ее царям[1055]. Если учесть, что противостояние эфората и царской власти было основным содержанием внутриполитической истории Спарты, начиная уже с конца архаики, то позиция Павсания не вызывает удивления. Стоит напомнить, что во 2-й половине III в. именно цари уничтожат, наконец, эфорат.

Конечно, на основании столь немногих данных трудно что-либо большее сказать о сочинении Павсания, однако сам факт подобной, пусть даже чисто теоретической, попытки выступить с критикой существующих в Спарте порядков очень показателен. Лисандр, с одной стороны, а Павсаний — с другой, выдвинули приблизительно в одно и то же время свои проекты переустройства самых важных государственных магистратур в Спарте. Лисандр замахнулся на царскую власть, предложив расширить круг лиц, из которых должны были избираться цари (или, может быть, даже один царь). Павсаний, со своей стороны, мог думать о преобразовании или уничтожении эфората. Однако и Лисандр, и Павсаний в конце концов потерпели поражение. Политика первого не соответствовала по своим задачам и методам самой сущности отсталого и примитивного государства, каким была и оставалась Спарта на рубеже V–IV вв. Выгоды от спартанской державной политики распространялись менее широко на гражданский коллектив Спарты, чем это было, например, в Афинах, и гораздо менее привлекали высший класс общества. Приток богатств в Спарту не означал для каждого конкретного спартиата возможность обогатиться. В результате за Лисандром стояла только та часть граждан, которая в ходе войны превратилась в так называемую новую аристократию.

Социальная база Павсания была еще уже, чем у Лисандра. К его сторонникам, видимо, можно отнести довольно ограниченный круг лиц, представленных той частью граждан, которые решительно выступали против новых методов Лисандра как во внешней, так и во внутренней политике.

Таким образом, и слишком радикальная политика Лисандра, и слишком консервативная — Павсания не нашли поддержки со стороны большинства спартиатов. Это удалось сделать представителю средней линии в политике — Агесилаю. «Смерть Лисандра и осуждение Павсания положили конец периоду внутренней борьбы за власть в Спарте. Окончательным победителем стал царь Агесилай, чья внешняя политика была политикой экспансии, похожей на политику Лисандра, но чья внутренняя политика служила усилению авторитета царей»[1056].

Таким образом, нестабильность спартанского общества, которая, в частности, выразилась в острой внутриполитической борьбе, привела к тому, что Спарта в самый важный для нее момент оказалась неспособной выработать долговременный внешнеполитический курс и по-прежнему проводить активную внешнюю политику. Спарта не смогла закрепить свою победу в Пелопоннесской войне. Те негативные явления, которые исподволь накапливались в обществе, за несколько послевоенных лет выплеснулись наружу и парализовали весь государственный организм. Война, таким образом, привела Спарту к глубокому внутреннему кризису, который со всей определенностью показал, что объективно Спартанское государство никак не могло вступить в «башмаки» Афин и создать державу того же порядка, каким была Афинская архэ. К моменту вступления Агесилая на престол уже не существовало однородного гражданского коллектива в Спарте, который один только и мог быть гарантом стабильности всего общества.

Параллельно кризису «низов», наиболее ярким проявлением которого можно считать заговор Кинадона, для Спарты этих лет был характерен и кризис «верхов». Борьба за власть между ведущими правящими группировками в Спарте была выражением все того же общего кризиса полиса, который к этому моменту охватил уже все спартанское общество в целом. Как нам кажется, кризисные явления в Спарте носили более радикальный характер, чем это было, например,