«Великая Германия». Формирование немецкой национальной идеи накануне Первой мировой войны - Константин Николаевич Цимбаев
В дальнейшем историческая, политическая, лингвистическая эрудиция Хётча быстро расширялась. Его конечный взгляд на Россию стал оригинален, тверд и не вполне обычен для представителя экспансионистской идеологии. Его низкая оценка восточного соседа не изменилась – внутреннее состояние, духовное развитие по-прежнему им презирались. Изменилось другое – выводы, которые он делал из этого, его суждения об отношениях Германии к России. Из страха перед «затоплением Германии волнами славянства»[283] вытекала – в противоположность Шиману и Рорбаху – мысль о необходимости добрососедских отношений. На протяжении многих лет Хётч отстаивал эту главную для него идею: «Двести миль незащищенной немецкой границы есть и всегда будут предупреждением и обязательством сохранять хорошие отношения с Россией в соответствии с традицией Бисмарка»[284]. Германии необходима свобода рук и гарантия безопасности с Востока в случае возможного военного столкновения с Англией. Именно Англия – главный соперник в борьбе за главенство в мире, и на долгом пути Германии к подлинно великой мировой державе союз с Россией неизбежен. Впоследствии эта политика может быть пересмотрена, но лишь в «далекие туманные времена». Пока же нельзя допускать опасности того, чтобы Россия воспользовалась отвлечением сил Германии на мировую политику для нападения на нее[285].
Кроме того, интересы обеих держав совпадают в Польше, где поляки не оставляют надежды на восстановление своей государственности. Противостоять польскому национальному движению, победить в борьбе за полонизацию или германизацию восточных земель под лозунгом «немецкие крестьяне на немецкой земле» – такова «важнейшая задача нашей польской политики»[286]. Успешное решение ее также зависит от взаимодействия с Россией.
К дружбе с Россией вынуждают и экономические причины: бурно развивающиеся торговые связи, экспортная зависимость Германии, необходимость поиска новых рынков сбыта. Тезис Хётча – «политическая дружба ради экономических преимуществ – благоприятные экономические отношения ради политической дружбы»[287] – опирался на традиционно позитивное восприятие России прусским консерватизмом, не без влияния пропаганды прибалтийских публицистов экспансионистского толка превращавшееся с начала XX в. в негативное. «Глубокие культурные и расовые противоречия»[288] никогда не забывались Хётчем, но он принадлежал к тем немногим, чью позицию выразил в 1913 г. Т. Бетман-Гольвег: «Одни только расовые противоречия не приведут к войне между нами и Россией»[289].
В отличие от Рорбаха, Шимана и многих других публицистов Хётч не был склонен рассматривать панславизм как источник опасности. Он был солидарен с высказыванием русского публициста Череп-Спиридовича, утверждавшего: «Панславизм… не существует, кроме как в воображении определенных авторов. Он пустая теория… В случае успеха панславизм растворяется в космополитизме и после освобождения славян он все более и более будет терять свой особенный славянский характер и развиваться в сторону братства народов»[290]. Практически повторяя эту мысль, Хётч писал в 1913 г. в «Kreuzzeitung», когда там еще сотрудничал Шиман (пользуясь его редким отсутствием), в полном противоречии с тогдашней линией газеты: «Панславизм – исключительно настроение и чувство, чувство общности с другими славянскими племенами, на которое сильно влияет старая традиционная восточная политика России и которое черпает силу в ненависти к немцам или – в более общем смысле – к германству, но которое политически абсолютно бесцельно. Он – не реальная политическая программа». Кроме того, идеи панславизма увлекают «очень маленький круг людей», в целом же русский народ, по мнению Хётча, «абсолютно не интересуется ими»[291]. Панславизм в России – слабая, не пользующаяся поддержкой общества идея, панславизм же в европейской политике – утопия, поскольку реальный ход событий, особенно после Балканских войн, показал всю иллюзорность надежд на славянское государство, он преследует собственные интересы, нимало не заботясь о чувствах и амбициях России.
Борьба балканских государств за независимость и потеря Россией своего влияния был очевидным для многих фактом. Хётч и из него делает оригинальные выводы. Традиционная точка зрения, представленная, в частности, будущим коллегой Хётча по «Высшей школе политики» и соиздателем Рорбаха по «Великой Германии» Эрнстом Йеком – о необходимости поддержки Германией отхода славянских государств от русского «крестного отца»[292]. Разорвав «турецкие цепи», они «скоро освободятся и от русских цепей», и задача Германии – занять на Балканах место России, тем более что экономическое значение России уже (речь идет о 1913 г.) «очень низкое»[293]. В противовес этому Хётч высказывал мысль, что на Балканах нет политического будущего ни у Германии, ни у Австро-Венгрии. Он призывал к пересмотру немецких планов в Юго-Восточной Европе и к переходу на Балканах и в Турции от политической экспансии к экспансии исключительно экономической и культурной[294]. Такая политика не только не ослабит позиции Германии, но, напротив, позволит сосредоточиться на более важных задачах – борьбе с Англией на западе и с польским движением на востоке – и к тому же устранит одно из немногих действительно реальных противоречий в отношениях с Россией.
Неизменно дружественная позиция Хётча в вопросе о России, стоившая ему хороших отношений с Шиманом, доставлявшая ему сложности на академическом поприще и репутацию апологета всего русского, логично привела его в начале Первой мировой войны к тезису о необходимости оборонительной войны на Востоке (при наступательной на Западе). Это было нужно не только «для развязывания рук» против более серьезных и опасных врагов – Англии и Франции, но и потому, что «русский сфинкс»[295] не может быть окончательно побежден, а достигнутые на Востоке цели невозможно будет сохранить надолго. «Изначальная суть русской природы, народа и истории» всегда будут препятствием для Германии. «Другими словами: невозможно полностью разрушить сердцевину этой мировой империи – Москву как историческое, этническое и экономическое понятие»[296]. Хётч выступает также против теории Рорбаха о «разложении России на ряд мелких государств[297], против призывов – особенно
