ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов
Список содержал известия, обычные для того вида Степенной книги, который появился на грани XVI – XVII вв. Однако, знакомясь с ним, Карамзин обнаружил текст любопытного источника – пересказ речи Ивана Грозного на Лобном месте в 1550 г. перед людьми «из городов всякого чину». Этот эпизод не был известен Карамзину из других источников. И в настоящее время мы знаем о нем только из Хрущевского списка Степенной книги.
Фрагменты текста Хрущевской Степенной книги.
Опубликовав в примечаниях к своему труду почти полностью текст этой речи2, Карамзин рассказал о ней и в основном тексте «Истории» Вот как выглядело сообщение Хрущевского списка в интерпретации и пересказе историографа.
«Юное, пылкое сердце его (Ивана Грозного. – В. К.) хотело открыть себя пред лицом России: велел, чтобы из всех городов прислали в Москву людей избранных, всякого чина или состояния, для важного дела государственного. Они собралися – и в день Воскресный, после Обедни, царь вышел из Кремля с духовенством, с Крестами, с Боярами, с дружиною воинскою, на лобное место, где народ стоял в глубоком молчании. Отслужили молебен. Иоанн обратился к Митрополиту и сказал: "Святый Владыко! знаю усердие твое ко благу и любовь к отечеству: будь же мне поборником в моих благих намерениях. Рано Бог лишил меня отца и матери; а Вельможи не радели о мне: хотели быть самовластными; моим именем похитили саны и чести, богатели неправдою, теснили народ – и никто не претил им В жалком детстве своем я казался глухим и немым: не внимал стенанию бедных, и не было обличения в устах моих! Вы, вы делали, что хотели, злые крамольники, судии неправедные! Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слез, сколько крови от вас пролилося? Я чист от сея крови! А вы ждите суда Небесного!" Тут Государь поклонился на все стороны и продолжал- "Люди Божий и нам Богом дарованные! Молю вашу веру к Нему и любовь ко мне: будьте великодушны' Нельзя исправить минувшего зла' могу только впредь спасать вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставьте ненависть, вражду, соединимся все любовию Христианскою. Отныне я судия ваш и защитник" В сей великий день, когда Россия в лице своих поверенных присутствовала на лобном месте, с благоговением внимая искреннему обету юного Венценосца жить для ее счастия, Иоанн в восторге великодушия объявил искреннее прощение виновным Боярам; хотел, чтобы Митрополит и Святители также их простили именем Судии Небесного; хотел, чтобы все Россияне братски обнялися между собою; чтобы все жалобы и тяжбы Прекратились миром до назначенного им срока. В тот же день он поручил Ада-шеву принимать челобитные от бедных, сирот обиженных, и сказал ему торжественно: "Алексий: ты не знатен и не богат, но добродетелен. Ставлю тебя на место высокое, не по твоему желанию, но в помощь душе моей, которая стремится к таким людям, да утолите ее скорбь о несчастных, коих судьба мне вверена Богом! Не бойся ни сильных, ни славных, когда они, похитив честь, беззаконствуют. Да не обманут тебя и ложные слезы бедного, когда он в зависти клевещет на богатого! Все рачительно испытывай и доноси мне истину, страшася единственно суда Божия"»3.
Речь Грозного, достаточно точно переданная в литературной обработке Карамзина, содержала массу чрезвычайно важных для характеристики ситуации середины XVI в. данных. Во-первых, становилось известно о первом Земском соборе. Тем самым отодвигалась вглубь история сословно-представительных учреждений в России. Во-вторых, прямо указывалось на организацию особого учреждения во главе с А. Ф. Адашевым для рассмотрения челобитных, то есть о Челобитенном приказе, возникновение которого до этого относили к более позднему времени. В-третьих, обращали на себя внимание покаяние царя, его обвинения в адрес бояр, заверение царствовать справедливо и т. д. Показание Хрущевского списка Степенной книги хорошо укладывалось в концепцию Карамзина, согласно которой Иван Грозный правил в первые годы «без тиранства и прихотей». Оно ярко рисовало торжественный момент начала реформ середины XVI в.: молодой царь кается в своем легкомыслии, обещает восстановить справедливость, наказать лихоимцев, предлагает примирение всем сословиям, наконец, жалует незнатного, но честного слугу и дает ему ответственное поручение общегосударственного значения. Может быть, поэтому увлеченный попавшим в его руки источником Карамзин не обратил внимания на ряд палеографических особенностей рукописи, о которых пойдет речь ниже. Правда, историограф заметил два несоответствия речи Грозного с показаниями других источников. «В сей Степенной книге, – писал он, – сказано, что Иоанну было тогда 20 лет: не 20, а 17, если он говорил эту речь после бывшего пожара». А касаясь пожалования Адашева отметил: «Алексей Адашев по списку Бояр и чиновников Двора… был пожалован в окольничие уже в 1555 году»4.
Речь Грозного на Лобном месте в 1550 г. из Хрущевского списка Степенной книги казалась в начале XIX в. настолько важным и не подверженным сомнениям источником, что была включена даже во вторую часть авторитетнейшей в то время публикации – «Собрания государственных грамот и договоров», подготовленную сотрудниками архива, где хранился список Степенной книги. Здесь она названа «воззванием» и трактуется как документ, имевший в середине XVI в. общегосударственное значение, – «О прекращении вопиющих притеснений, налогов и несправедливостей, в судах укоренившихся, от управления государством бояр, в продолжении малолетства государева; о строгом наказании за подобные впредь злодеяния и о пожаловании в окольничий Алексея Адашева для принятия челобитен от обидимых и для защиты немощных от руки сильных»5. Как видим, заголовок, данный источнику в «Собрании», так же как и у Карамзина, подчеркивал серьезность и важность намерений самодержавной власти в середине XVI в. устранить всевозможные злоупотребления, которые распространились во время малолетства Ивана Грозного. Правда, в отличие от Карамзина, издатели «Собрания» оказались более внимательными к палеографической стороне Хрущевского списка Степенной книги, впервые указав, что «воззвание» публикует – ся ими по списку, то есть отметили, что листы, на которых рассказывалось о речи Грозного, представляли собой копии неизвестного им оригинала.
Освященная авторитетом Карамзина и «Собрания», речь Грозного с тех пор в течение долгого времени рассматривалась как важный, хотя и не во всем ясный источник сведений о начале реформ середины XVI в. Ее, например, безусловно принимали историки С. М.
