История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Гаврииловна Печатнова

за Спарту и все спартанское. Действительно, степень ненависти у неполноправных групп населения, к которым Ксенофонт относит и неодамодов, к господствующей элите была достаточно велика. Рассказывая о заговоре Кинадона 398 г., Ксенофонт замечает, что замыслы заговорщиков «совпадают со стремлениями всех илотов, неодамодов, гипомейонов и периеков: ведь когда среди них заходит разговор о спартиатах, то никто не может скрыть, что он с удовольствием съел бы их живьем» (Hell. III, 3, 6)[715]. Так что внезапное исчезновение упоминаний о неодамодах в наших источниках, по-видимому, не случайно и соответствует реальному положению дел. Спартанцы в ближайшие после 370 годы, очевидно, полностью отказались от использования неодамодов как гоплитов. С одной стороны, это было связано с объективными причинами — крушением спартанской гегемонии и прекращением заморских экспедиций, с другой стороны, немалый вес, как кажется, имел и субъективный фактор: низкое качество гоплитов из числа неодамодов и их политическая неблагонадежность.

Если действительно после 370 г. отряды неодамодов были расформированы, то куда же девались оставшиеся не у дел несколько сот или даже тысяч неодамодов? Как Спарта решила проблему с их «трудоустройством»? Возможно, как полагает П. Олива, когда спартанской гегемонии в Греции пришел конец и неодамоды потеряли свой raison d’кtre, многие из них остались на мессенской территории и стали гражданами мессенских городов[716]. Возможно также, что часть неодамодов пополнила число греческих наемников-профессионалов. Остальные вполне могли осесть в тех местечках, куда их в свое время в качестве гарнизонных солдат поселили спартанцы. На этот счет есть очень важное сообщение Фукидида. Оказывается, в 421 г. спартанцы поселили в Лепрее, городке, находящемся на границе Элиды и Мессении, отряд, состоящий из неодамодов и бывших илотов Брасида. Последние были только что освобождены по возвращении из Фракии «с правом жить где угодно» (V, 34, 1).

Выбор Лепрея, по-видимому, объяснялся наличием там свободных земель. Действительно, насколько нам известно, Лепрей, уже с давних пор тяготевший к Спарте[717], был аванпостом спартанской политики, направленной против Элиды. Незадолго до 421 г. спартанцы, вмешавшись в спор между Лепреем и Элидой, поспешили объявить Лепрей автономным и тут же послали туда весьма внушительный гарнизон (Thuc. V, 31, 1–5; ср.: V, 49, 1). Поскольку Лепрей был объявлен спартанцами автономным при весьма сомнительных обстоятельствах, то, как полагает А. Гомм, «похоже, многие лепреаты отказались от дара автономии и эмигрировали в Элиду, покинув землю, которая была заселена освобожденными илотами и неодамодами»[718]. Если это так, то Лепрей после 421 г. был открыт для колонизации, и Спарта, естественно, воспользовалась благоприятным случаем наделить землей ветеранов Брасида, предоставив им eo ipso право стать в нем гражданами. Хотя, конечно, поселение на спорной территории представляло сомнительную выгоду: рано или поздно поселенцам предстояло сражаться за свои владения.

Кроме Лепрея на территории Пелопоннеса мы знаем еще один пункт, где находился гарнизон неодамодов. По свидетельству Ксенофонта, такой гарнизон был расположен в местечке Ойе Скиритской области, возглавлял его спартанец Исхолай. В 369 г. весь гарнизон вместе с Исхолаем был уничтожен аркадянами (Hell. VI, 5, 24–26; см. также: Diod. XV, 64, 3–4).

Вероятно, гарнизоны в Лепрее и Ойе были не единственными. Спартанцы, возможно, всякий раз, когда неодамоды не требовались в действующей армии, селили их на границах в стратегически важных пунктах[719]. Возглавляли такие гарнизоны из неодамодов спартанские офицеры, предположительно в звании гармостов[720]. По мнению К. Краймс, неодамоды получали там участки земли в наследственное пользование. Однако владеть этой землей они могли, только продолжая служить в армии, и не имели права по собственной воле изменить место жительства. «Их неправоспособность, — пишет К. Краймс, — состояла в наследственном обязательстве оставаться гарнизонными солдатами на земле, которая была дана им или их предкам»[721]. Конечно, К. Краймс слишком вольно и широко толкует свидетельство Фукидида (V, 34, 1) о поселении неодамодов в Лепрее, но, с другой стороны, ничего невозможного в таком предположении нет.

Подобно афинским клерухам, спартанские неодамоды в этих военно-земледельческих поселениях были переведены на полное самообеспечение — практика, вполне обычная для античных полисов с их слабой финансовой базой. Место же для подобных колоний неодамодов Спарта могла найти на территории многих общин Пелопоннеса, над которыми она осуществляла политический патронат. Таким образом, можно с большой долей вероятности предполагать, что, по крайней мере, часть неодамодов после 370 г. трансформировалась в граждан тех периекских и союзных Спарте общин, которые по той или иной причине были открыты для колонизации и обладали запасом «вакантной» земли.

Очень остроумной, хотя и недостаточно убедительной, представляется нам концепция У. Карштедта, с помощью которой он пытается доказать закономерный характер исчезновения после 370 г. всего сословия неодамодов. Он утверждает, что неодамоды за свою службу получали от государства землю и, таким образом, обеспечивали своим сыновьям воспитание, аналогичное тому, какое получали спартиаты. «А поскольку сыновья неодамодов уже имели и землю, и спартанское воспитание, то, следовательно, — делает вывод У. Карштедт, — они уже переставали быть неодамодами и превращались в обычных граждан, как все прочие спартиаты»[722]. То, что само наименование «неодамоды» в последний раз появляется в 370 г., У. Карштедт объясняет простой сменой поколений. По его подсчетам, неодамоды набора 425–404 гг. к 370 г. уже все должны были уйти в запас, а поскольку после 394 г., как он думает, новых наборов не производилось, то вполне естественно, что к 370 г. неодамоды полностью исчезли (ведь их дети уже были гражданами)[723]. Такова вкратце версия У. Карштедта.

Убедительны, на наш взгляд, контраргументы В. Эренберга: во-первых, считает он, если бы таким было положение дел, как это представлено у У. Карштедта, неодамоды никогда не поддержали бы заговор Кинадона, во-вторых, Спарте неоткуда было взять необходимое количество клеров для нескольких тысяч новых граждан и, наконец, если бы многочисленные взрослые сыновья неодамодов влились в гражданский коллектив, не произошло бы зафиксированного нашей традицией резкого сокращения числа спартиатов[724] (если в 418 г. было еще около двух тысяч военнообязанных спартиатов, то в 371 г. их количество не превышало одной тысячи).

Подводя итоги, хочется отметить, что промежуток с 421 по 370 г. — это как раз период военной экспансии Спарты, период, когда она испытывала постоянную нужду в солдатах. Как верно подчеркивает В. Эренберг, «феномен неодамодов характерен был для особой ситуации до и после 400 г. Лишь сильное военное напряжение Спарты во время Пелопоннесской войны, когда убывающее гражданство никак не могло обеспечить нужду в людях, было причиной того, что освободили так много илотов, которым предоставили особое положение»[725]. Заменяя спартиатов в армии, неодамоды, по сути дела, представляли собой эрзац гражданского ополчения. Важно