Музыка как предмет логики - Алексей Федорович Лосев

Многолик и многообразен Хаос и его вечная жизнь. Древний Хаос, воспетый древними религиями и многими поэтами, черный и всеокий Хаос и Туманность, откуда рождаются миры и боги, люди и их дела, Хаос, поющий страшную песнь распыления, воссоединения со Всем, вожделенный и сладостный, туманная и сладкая Ночь зачатий и рождений, любви и смерти, – таковы томления рождающихся миров «Божественной поэмы», «Поэмы Экстаза» и «Прометея» Скрябина, увертюры «Золота Рейна» и «Walbweben» из «Зигфрида» Вагнера. Но вот бури и грохот разбушевавшегося Хаокосмоса, Вселенная, танцующая и упоенная экстазом Восторгов и Страсти – «Полет Валькирий» Вагнера, «Шехеразада» Римского-Корсакова, многое из Листа, Скрябина и Бетховена. Есть чарующий Хаос, нежная ласка и игра формой, солнечное ликование красками и божественная невинность, алмазность чеканных форм – виртуозность в разных ее видах, начиная от колоратурных эффектов итальянского стиля и кончая блеском инструментовки Рихарда Вагнера, Скрябина, Римского-Корсакова и Стравинского.

Можно, во-вторых, логически ознаменовать музыкальное бытие как Мировую Волю. Ведь соединение Стремления и Сознания, Сознания и Бытия и есть ведь не что иное, как Воля. Вечно страждущая, вечно радующаяся, вечно ищущая и взмывающая, взрывная и каскадная, родная, родимая, родительница и мать, темная и утробная Воля Мира к Бытию, Воля Вселенной к Хотению, вечное порождение и саморазрушение, воскресение и радость Бытия, новорожденная и седая, юная и всегдашняя, – твой я; струя Хаоса и поток Воли – мое естество, из музыки рожденное и в музыку идущее.

В-третьих, это же есть и вечная Ночь и Судьба, вечная Безликость и Вселикость, суровый Закон и одновременно Беззаконие, единое Лоно, откуда должно прийти оформление и стать спасительным началом мира. Из мрака мировой Страсти, из светлой безбрежности Страдания и Радости рождается пресветлое Тело Вселенной, сладчайшая Плоть Мира и пречистое, благоуханное лоно грядущих веков и их Благодати. Слышу загудевшее основание морей и земель, завидел охваченное пламенем здание мира. В огне и в пламени мук Апокалипсиса рождается новое Небо. Любимая, иду за Тобой, к вечному Океану Музыки и вселенских Снов, всемирных и всеединых Утверждений!

7.

Выше, дальше, excelsior!

Чистое Бытие музыки, поглотившее в себе и воссоединившее все противоположности мира и сознания пространственно-временного плана, уничтожило еще одну антитезу, универсально-человеческую и мировую – Бога и мира.

Когда я погружался в волны Вечности и плавал в океане Божественной Жизни; когда уединенно молился и имел видения; когда нисходили золотые венцы и уже приближалась слава мученическая, – тогда уходил я из мира и не знал его, бежал соблазнов и радости его, топил в душе знание свое. Или, когда уходил от Бога и Восторга моего и погружался в рассмотрение вещей видимых; когда замыкалась цепь стройных суждений и работал на пользу людскую, – тогда мелела душа и отходили волны, меркло солнце незакатное и в обмелевшей душе высился храм безбожественный. Между Богом и миром распята душа. Не может вместить две бездны.

Но должно, дано, предречено совместить. Должно наступить обручение Бога и мира. Должна водвориться имманентность Бога и мира. Болями рождений нового Бога-Мира захвачена душа. Должно свершиться великое чудо обожествления мира и омирение Бога. И вот, свершается!

Абсолютное Бытие музыки есть одинаково бытие мира и Бога. Сладостная мука и томление мировой Воли и Хаоса есть томление божественное. Мучения и воздыхания Тьмы, сладостной и полной ужасов, есть жизнь Абсолютного. Страшно приблизиться к Тебе, живое Тело Вечности! Есть процесс в Абсолюте, временное в Вечном, страждущее во Всеблаженном. В музыке есть нечто вечно-временное, божественно-неразрешенное, блаженно-мучительное; она – изначальная Скорбь мира, подлинная и основная жизнь Абсолюта, божественно-прекрасная и божественно-подвижническая. В музыке нет небожественного. В чистом музыкальном Бытии потонула бездна, разделяющая оба мира.

Музыкально чувствовать – значит не знать отъединенности Бога и мира.

Музыкально чувствовать – значит славословить каждую былинку и песчинку, радоваться жизни Бытия, – вне всяких категорий и оценок.

Есть что-то языческое в музыкальных восторгах души. Есть что-то аморальное и биологическое и в то же время цепкое и острое в безумиях музыкального чувства.

Жить музыкально – значит молиться всему.

Так жить – значит перестать иметь потребности взлета и взрыва, ибо музыка есть взлет и взрыв, данные как вечность.

Так жить – значит управлять Вселенной, имманентно присутствуя в каждой монаде стремящихся струй Бытия.

Музыкально жить и чувствовать – значит превратить Бытие в звучащий бесконечный инструмент Вечности и потопить в нем все, кроме звука.

Музыкально жить – значит быть в судорогах, ибо музыка есть судороги мира, утвержденного как Вечное и Божественное.

Музыкально жить – значит превратиться в дрожащий звук, лететь с его быстротой и замирать в туманах и тучах бесконечности.

Внутри мира поет и стонет Мировая Воля, родящая из себя Бога. Распадается и раскрепощается, трещит и гудит материя, покрывшая Тайну, и тонет в глубинах Единого и Неизбывного.

8.

И еще один, последний жест о Тебе, Невеста моя, о Тебе, Вечность моя, плоть моя божественная!

Что такое музыка и ее бытие с точки зрения наших категорий причины и цели?

Что такое без образа зримое, без уха слышимое, без прикосновения потрясающее Бытие чистой музыки и вселенского простора звучащих волн?

Конечно, нами уже было утверждено, что мир музыки есть мир, существующий за пределами категорий человеческого ума, свободный от них, не подчиняющийся им. Тем самым утверждено и отсутствие в чистом бытии музыкальном всяких причин и целей. И можно было бы не говорить об этом еще раз. Но после всего, что было сказано о божественном в музыке и о мировом, полезно еще раз вспомнить о бесцельности и беспричинности музыки, полезно еще раз подчеркнуть бесцельность и беспричинность Божественного.

· Стремиться – не зная, куда;

· страстно желать, – может быть, пустоты;

· восходить и взмывать, – от неисповедимых и неразгаданных сил;

· бороться и сопротивляться, получать раны и убивать – ради самого процесса борьбы и страдания;

· наконец, молиться, любить, в исступлении целовать, взлетать и рассыпаться, чувствовать что-то загубленное и в то же время должное, преступное и сладкое, предреченное и с усилием выполнимое,

– вот что такое музыкальный восторг, – во всей его божественной беспричинности и бесцельности, во всей его мучительной беспринципности.

Стоит только попытаться соединить в уме своем все, что раздельно говорилось во всем предыдущем изложении, – чтобы все своеобразие музыки как особого мироощущения, вся эта кипящая бездна снов и ужасов обнажилась перед нами во всей своей хохочущей антиномичности, во всей своей рыдающей беспринципности.

Что это?

В какой чудный мир тревог и битв заброшено наше существо?

Что