Мы были курсантами - Эдуард Павлович Петрушко
– Все, кто спит…
А потом что есть силы:
– Встать!!! Под смех встает заспанный и ничего не понимающий курсант Петров, он похож на лохматого сонного воробья.
Гоша Гончаров, симпатичный парень, простой и бесшабашный, начал качаться еще на абитуре и к концу второго курса был похож на одного из Атлантов, державших небесный свод. Стою в очереди получения нового парадного обмундирования и слышу возмущения нашего героического штатного старшины батальона ст. прапорщика Капырина, который, измерив Гошу, громогласно кричит:
– Гончаров, твою за ногу! Ну сколько можно качаться? Что мне с тобой делать? И чуть не плача объясняет Гоше, что он, старшина, не может выдать брюки от парадки 48 размера, а китель 54 размера. Не знаю, как уж он крутился, но Гончаров был одет.
Женя Лошкарёв после получения парадки орудовал не очень умело ниткой с иголкой, исколов все пальцы. По окончании процедуры пришивания он подошел к зеркалу, не увидел петлицу, закричал от удивления и возмущения. Все в непонимании смотрели на Лошкарева, т.к. видели его усердную работу. Как выяснилось, Женя пришил их с обратной стороны лацкана кителя. Пришлось перешивать. Потом Женя отличился еще раз, решив нагладить себе стрелки аля Ехвик. Ехвик ходил всегда в идеально наглаженных брюках. С изнанки по стрелкам он натирал их сухим заостренным обмылком, а с внешней наглаживал паром через мокрую марлю. Стрелки были как лезвие. Женя Лошкарёв, применив метод ПВХ клея, нагладил стрелки размером как минимум 1 см высотой. Был жестоко вздрючен замкомвзвода Иваном Кочан.
На ПУЦе воровали взрывпакеты и имитационные средства. Вещь строго наказуемая, но мы хотели похвастаться перед друзьями и родными и показать свою крутость. 38 группа собиралась женить прапорщика Убоженко, и для устройства праздничного салюта на том же ПУЦе была похищена сигнальная мина. Приехав к жениху в легендарный г. Прохоровка Белгородской обл., где в частном доме готовился сабантуй, Макурин Александр из 31 группы установил эту мину – недалеко, прямо за забором, в прилегающей траве.
Когда вечером свадьба была в самом разгаре, пришла пора салютовать молодым, и Макурин, уже изрядно приняв на грудь, пошел на поле, при этом потеряв место установки растяжки от мины. Александр стал бродить по траве в ее поисках. Когда в метре от него неожиданно долбануло, Макурин был похож на удивленного Винни Пуха и не наложил себе в штаны исключительно потому, что был под градусом. Но гости были в восторге!
Получается вырваться в увольнение с ночевкой. Неместных отпускают до 23.00, они пишут место, где будут проводить увольнение, в основном указывают Главпочтамт. А в действительности все прем в легендарную «Метелицу», где немножко обжираемся. Я домой, ребята в Голицино и… просыпают. Наверное, каждый второй из нас с ужасом просыпался в электричке от объявления: «Осторожно, двери закрываются, следующая станция "Сушкинская"». Это значит, что проспал Голицыно. Потом проспавшие дружно бегут по рельсам марш-бросок 7 км и успевают к 22.55!
В 37 группе существовал клуб «Бухой попугай». Клуб представлял собой снятую у старой доброй бабушки хату, которая находилась в заброшенном саду напротив голицынских девятиэтажек. В клубе царила добрая и непринужденная обстановка. Пили чай, что покрепче, хранили гражданку, жарили картошечку с лучком. И вот однажды в час ночи к бабуле постучались. Курсант Игорь Яршин отреагировал:
– Пи-пи-пи… Попугай, кого там принесло в час ночи?
Бабуля спокойно ответила:
– Спокойно, внучек, это мои клиенты!
Скрипя костями, бабка встала, закурила «беломорину» и пошла в кладовку. По хате прошелся аромат смердячего самогона (бабка приторговывала зеленым змием). Яршина одолело любопытство, что за клиенты у пожилой хозяйки. Он встал, подошел к окну, раздвинул засаленную шторку… и вдруг резко задернул ее обратно, потому что увидел в профиль лик подполковника Шиповалова, бывшего комбата «Драконов». Игорь молниеносно выключил свет и продолжил наблюдение в темноте. Бабка передала в литровой банке свой продукт, Шиповалов протянул ей бумажную купюру и поблагодарил за сделку. Яршин стал метаться в темноте по хате, будить однокурсников, предупреждая о возможной засаде. Курсант Кузнецов, узнав, в чем дело, перевернулся на другой бок и сказал:
– Пьют все, и комбаты в том числе, ложись спать, Игорь! За добавкой он приходил.
Через несколько минут клуб «Бухой попугай» снова сладко заснул.
Семинар по истории партии. Наш основной предмет как будущих политработников. Скучный, как старый шкаф. Курсант Пристегин рассказывает о жизни Энгельса. Доходит до смерти и заканчивает:
– …после смерти его кремировали, пепел в урну, а урну утопили. По завещанию. Курсант Пристегин ответ закончил.
– Неправильно, – спокойно отвечает преподаватель полковник Лейман, небольшого роста, но амбициозный, порою строгий, а порою добродушный человек. Задумчиво глядя на портрет Энгельса, Лейман добавляет: – Не утопили, а погрузили в море.
Рядом за партой засыпает курсант Толстогузов, при этом его рука продолжает писать, в тетради выводя уже не слова, а вертикальные остроконечные линии. Я его толкаю ногой под столом и вывожу в тетради «Партия и армия едины», не совсем понимая смысл написанного.
Душевным мужиком был преподаватель по тактике пограничных войск подполковник Петряков. Петряков внешне провинциальный и строгий, но под его напыщенной суровостью просматривалась доброта и человечность. Как и каждый из старых офицеров, Петряков сознательно или подсознательно ожидал признания его долгой службы на разных заставах пограничных войск. Он любил рассказывать о своей службе в ожидании нашей похвалы и лести. Прочухав его уязвимое место, 37 группа этим пользовалась на каждом семинаре. После доведения темы и учебных вопросов Дима Дмитриев задавал вопрос:
– Товарищ подполковник, а как вы на заставе строили работу с сержантским составом?
И тут Петрякова прорывало. Его рассказ с нашими дополнительными вопросами затягивался почти на весь первый урок пары. А когда Петряков спохватывался, до конца перерыва оставалось 10-15 мин, далее следовала проверенная тактика: перед этим семинаром по 2-3 курсанта изучали 1-ый вопрос из плана семинара. Они же на семинаре тянули руки, и Петряков спрашивал их, догоняя упущенное время. Результат: не ниже 4 и 5 баллов.
Наши туалеты были образцом блеска и чистоты, будто туда ходят совсем не для того, что в нем обычно делают. Правила пользования туалетом имели не писанные уставом особенности. Например, если кабинка занята, то на дверце висел поясной ремень. Всё понятно, «избушка занята», и никто туда не ломится. А если она, к примеру, занята офицером или прапорщиком, которые портупею надевали только на строевые занятия и общеучилищные построения? Правильно, внешних признаков занятости
