На стрессе. 5 шагов к жизни без выгорания и нервных перегрузок - Адити Неруркар
Я следовала тому же протоколу письма, который предложил Пеннебейкер. На протяжении четырех дней я выделяла для себя по пятнадцать – двадцать минут, когда мне никто не мешал, устанавливала таймер и начинала писать. Я писала о травмирующем событии, когда впервые ощутила на себе этот натиск диких лошадей (смотрите главу 1). Когда мой самостоятельный эксперимент закончился, я чувствовала себя намного лучше. И у вас тоже получится.
Вам не нужно беспокоиться о том, что кто-то найдет или прочитает ваши сокровенные мысли. По окончании упражнения вы можете порвать бумагу, на которой писали, и избавиться от нее.
Речь идет не о сохранении эмоций, а об их высвобождении, чтобы они не вылились в более серьезную проблему – физическую или душевную. Это еще один способ открыть клапан на чайнике со стрессом и выпустить немного терапевтического пара.
Если вы пережили в прошлом сложный и личностно травмирующий опыт, который, по вашему мнению, может быть причиной нынешнего стресса, сейчас самое время разобраться в своих эмоциях. Экспрессивное письмо поможет избавиться от эмоционального багажа, чтобы вы могли налегке двигаться по пути к снижению стресса и повышению жизнестойкости.
Конечно, даже применяя техники, которые помогают вашей биологии справляться со стрессом, в жизни обязательно будут присутствовать события и переживания, которые время от времени будут выбивать вас из седла. С каждым из нас такое случается. Моя пациентка Жанетт (из главы 3), управляющая многоквартирным домом и восстанавливающаяся после инсульта, пришла на повторный прием через шесть месяцев после первого визита. Я сразу же почувствовала беспокойство. Она довольно сильно поправилась, и, кажется, ее физическое состояние снова ухудшилось, потому что она опять использовала трость.
«В прошлый раз, когда я была здесь, думала, что у меня “сломан” мозг, – сказала мне Жанетт. – На этот раз разбито мое сердце».
Жанетт поделилась подробностями: ее любимый ушел от нее за несколько недель до того, как они должны были отправиться в круиз. «С физической точки зрения я чувствовала себя намного лучше, – сказала Жанетт – но, видимо, для него это было недостаточно быстро. Он встретил кого-то помоложе и съехал».
«Жанетт, мне очень жаль, что так произошло, – сказала я. – Вам, должно быть, очень грустно».
«Грустно? Да нет же, я чертовски зла! – произнесла Жанетт, трижды стукнув тростью по полу с тем же энтузиазмом, который запомнился мне еще с нашего первого приема. – Нам было хорошо вместе. А потом у него еще хватило наглости забрать с собой нашего кота!»
Я почувствовала облегчение, увидев, что Жанетт не теряет присутствия духа, даже если это и проявлялось в виде гнева.
«Проблема в том, что у нас общие друзья, – сказала Жанетт, размахивая тростью в воздухе, – поэтому мне не с кем это обсудить. Я две недели не выходила из квартиры, не считая сегодняшнего дня».
«У меня для вас новое “Правило двух”, Жанетт, – сказала я. – Для начала хочу, чтобы вы снова записались на прием к физиотерапевту. Вы это сделаете?»
В глазах Жанетт появился блеск. «Полагаю, я не способствовала своему восстановлению после инсульта, посиживая на попе ровно и поедая попкорн и мороженое на обед и ужин. Хорошо, я схожу к нему завтра».
После этого я дала ей второе составляющее ее «Правила двух» – экспрессивное письмо. Я объяснила ей технику и распечатала описание Пеннебейкера, чтобы она взяла его с собой.
Месяц спустя я связалась с Жанетт по телефону. «Я живу в квартире на побережье Джерси! – ответила она с нотками восторга в голосе. – Мой крутой кузен купил много таких квартир, и ему нужен был кто-то, кто присматривал бы за ними и докладывал ему, если кому-то понадобится ремонт или что-то еще».
«Какая прекрасная перемена, Жанетт!» – сказала я.
«После того как ушла из вашего кабинета, я на протяжении целой недели практиковала экспрессивное письмо. Ох, чего я только не понаписала о своем бывшем! Мне пришлось порвать все на клочки и выбросить в мусоропровод, – произнесла она. – И вот что я вам скажу: это сработало! Временами все еще бывает грустно, и я злюсь, особенно из-за кота и того, что мне так и не довелось поехать в тот круиз. Зато теперь в моем распоряжении целый пляж! Так что мне грех жаловаться».
Когда я спросила, как ее физическое самочувствие, она ответила: «Выздоровление было медленным, но, послушайте, трость заперта в шкафу, и каждый день я гуляю по набережной. На обед я ем салаты и уже скинула три фунта[66]».
Прежде чем повесить трубку, я спросила, как обстоят дела с ее разбитым сердцем. Жанетт помедлила и потом ответила: «Знаете, я смотрю на океан с балкона и думаю о том, как прилив уходит, но через некоторое время все равно возвращается. Верно? Мне кажется, в жизни то же самое».
Я знала, что с Жанетт все будет в порядке. Теперь она испытывала здоровый стресс, и ее истинная жизнестойкость сияла так ярко, что свет доходил от побережья Джерси до моего кабинета в Бостоне. Она нашла способ проявить свое лучшее «я».
Когда я прописала применение этой техники Кармен (из главы 3), юристу, которая стала скульптором, во время ее следующего приема, я не знала, что это будет ее последнее «Правило двух». Экспериментальная терапия от рака, которую она проходила, не сработала, и рак яичников распространился на печень. Тем не менее она была спокойна и улыбалась.
«Ну и что теперь? – задала риторический вопрос Кармен. – Я что, должна сдаться, свернуться калачиком и умереть? Я не готова. У меня есть кое-какие дела».
Несмотря на то, что Кармен выглядела слабее, она светилась от гордости, когда вручила мне приглашение на свою выставку в галерее, которая должна была состояться через три недели.
Со времени нашего предыдущего приема Кармен добилась прекрасных успехов в развитии своего эвдемонического счастья. «Правило двух» помогло ей найти смысл и цель в скульптурах и в том, чтобы проводить время на природе.
«Только одну вещь я все никак не могу выкинуть из головы, – сказала она. – Я
