Греческие боги - Вальтер Ф. Отто

Благоухая в волосах,

Цветы не вянут там свитые...[56]

«Богиней цветов» (Άνθεια) именовали ее кноссцы на Крите (см. у Исихия). Как богиню весеннего цветения, а именно распускающихся роз, воспевает ее поэма «Ночное празднество Венеры», ст. 13 и далее (см. также: Авсоний, Рождение роз). «Образом Венеры» (forma Diones) называет розу поэт Тибериан (IV век н. э.; см.: Poet. Lat. min., III, p. 264, 1, 10). Упомянем здесь вскользь и о так называемых «садах Адониса», игравших значительную роль в культе связанного с ней восточного божества Адониса. Весна — время торжества Афродиты. С весенним цветением кидонских яблонь (айвы), граната и винограда сравнивает поэт Ивик непрестанный жар любви, которым его самого опалила Киприда (фр. 6 у Диля; ср. также: Wilamowitz-Moellendorff U., von. Sappho und Simonides. Berlin, 1913. S. 122 ff.). Диковинные вещи рассказывали о местах ее почитания. С большого алтаря Афродиты на горе Эрике каждое утро исчезали следы огня, и вместо них алтарь покрывала свежая зелень (Элиан, О природе животных, 10, 50). Отдельные растения особенно близки богине. «Тамарисками» (Μυρίκαι) называлось одно из ее святилищ на Кипре (см. у Исихия). На этом острове она также насадила гранатовые деревья (Афиней, Пир мудрецов, кн. 3, 27). Мирт был посвящен ей (Корнут, 24). Знаменитая статуя Афродиты работы Канаха в храме под Сикионом держала в одной руке мак, а в другой — яблоко (Павсаний, 2, 10, 5). Значение яблока в любовной символике хорошо известно. С помощью золотых яблок, добытых в саду Афродиты на Кипре, Гиппомен получил Аталанту (Овидий, Метаморфозы, 10, ст. 644 и далее).

Но что это все в сравнении с тем, как богиня открывает себя в жизни зверей и людей Она — блаженство любовных объятий, которые с древнейших времен называли именем Афродиты (Одиссея, 22, ст. 444). «Делами Афродиты» считаются радости любви (Гесиод, Труды и дни, ст. 521), и в послегомеровское время ее имя часто служит для обозначения любовных утех (φιλότης χρυσέης Αφροδίτης у Гесиода, фр. 143; άφροδισιάζειν и τα άφροδίσια у Демокрита, фр. 137 и 235 у Диля). Четвертый Гомеров гимн начинается так:

Муза! Поведай певцу о делах многозлатной Киприды!

Сладкое в душах богов вожделенье она пробудила,

Власти своей племена подчинила людей земнородных,

В небе высоком летающих птиц и зверей всевозможных,

Скольким из них ни дает пропитанье земля или море.

Всем одинаково близко сердцам, что творит Киферея.

Трое лишь могут противостоять ей — Афина, Артемида и Гестия:

Из остальных же избегнуть ее никому невозможно,

Будь то блаженные боги иль смертнорожденные люди.

Широко известны слова Софокла (фр. 855) и Еврипида (Ипполит, ст. 447 и далее) о ее всевластии над миром зверей, над богами и людьми. Власть ее чар над зверями воспевает Лукреций во вступлении к своей поэме «О природе вещей» (1, ст. 10 и далее):

Ибо весеннего дня лишь только откроется облик,

И, встрепенувшись от пут, Фавоний живительный дунет,

Первыми весть о тебе и твоем появлении, богиня,

Птицы небес подают, пронзенные в сердце тобою.

Следом и скот, одичав, по пастбищам носится тучным

И через реки плывет, обаяньем твоим упоенный,

Страстно стремясь за тобой, куда ты его увлекаешь,

И, наконец, по морям, по горам и по бурным потокам,

По густолиственным птиц обиталищам, долам зеленым,

Всюду внедряя любовь упоительно-сладкую в сердце,

Ты возбуждаешь у всех к продолжению рода желанье.

С живой наглядностью рисует автор Гомерова гимна пришествие Афродиты — богиня направляется к прекрасному Анхизу, а за ней, виляя хвостами, следуют серые волки, огненноокие львы, медведи и быстроногие барсы:

И веселилась душою при взгляде на них Афродита.

В грудь заронила она им желание страстное. Тотчас

По двое все разошлися по логам тенистым.

Даже в диких животных способна она вселить восторг и нежность. Но во всем своем великолепии ее величие открывается, прежде всего, в человеке.

Вполне естественно, что Афродиту связывают с браком и деторождением. В Одиссее (20, ст. 73 и далее) повествуется о том, как она собиралась устроить брак дочерей Пандарея. В Гермионе ей приносили жертву девушки и вдовы перед свадьбой (Павсаний, 2. 34, 12); в Навпакте к ней обращались с особой молитвой вдовы, желавшие вступить в новый брак (Павсаний, 10, 38, 6). В Спарте почитали Афродиту Геру, которой приносили жертву матери при вступлении в брак дочерей (Павсаний, 3, 13, 9). Также и у Еврипида (фр. 781, 16) она именуется «свадебной богиней дев» (τάν παρθένοις γαμήλιον Αφροδίτην).

Однако сам характер ее сущности указывает вовсе не на брачное общение, и она никогда не была богиней брака в том же смысле, в каком и Гера. От Афродиты исходит всесильное стремление, заставляющее забыть весь мир ради единственного желания, способное разорвать достойнейшие узы и разрушить самую святую верность ради слияния с этим Единственным. Богиня не потерпит пренебрежения к себе. Того, кто мнит себя способным противостать ее силе, она преследует с дикой, пугающей яростью. У нее есть признанные любимцы, все бытие и жизнь которых дышат нежной страстью ее существа. Это мужчины, но женственные черты в них преобладают над истинно мужскими свойствами. Самый известный из них — Парис, характерный тип любимца Афродиты. В споре богинь о красоте он отдал победу Афродите и она даровала ему за это благосклонность прекраснейшей из женщин. Сказание многозначительно противопоставляет ему законного супруга Елены, «Аресова любимца» (Άρηίφιλος) Менелая. «Что же с оружьем не встретил царя Менелая?» — пренебрежительно говорит Парису Гектор. «Узнал бы, что любимца Ареса владеешь супругой цветущей. Были б не в помощь тебе ни кифара, ни дар Афродиты, пышные кудри и прелесть, когда бы ты с прахом смесился» (Илиада, 3, ст. 54 и далее). Парис — красавец, музыкант и танцор. После того, как Афродита спасла его от неудачного поединка и чудесным образом перенесла домой, Парис выглядит так, будто собирается на пляски или присел отдохнуть после плясок (Илиада, 3, ст. 391 и далее). Также и прекрасному Анхизу богиня является во время игры на кифаре (Гомеров гимн 4, ст. 76 и далее). Два различных образа жизни нельзя было противопоставить друг другу эффектнее, чем это сделано в заключительной части третьей книги Илиады, где Парис с помощью Афродиты счастливо переносится из опасного поединка в