Детство в режиме онлайн - Екатерина Вадимовна Мурашова
Я согласно кивнула.
– Дайте совет.
– Надо как-то закрыть гештальт.
– Я «за» – руками и ногами. Но как?
– Вы должны объяснить им, что это было. В контексте русской и мировой культуры, психологии и литературы. Именно вы, Маша-Черубина свою роль уже полностью отыграла. Помните шута, который в средневековых постановках в начале рассказывает зрителям, что они сейчас увидят, а в конце обобщает, что это вообще было и с чем им надо разойтись по домам? Вот вы и выступите в роли этого шута.
– А что же я им скажу? – растерянно спросила женщина и подняла взгляд. В ее глазах, кажется, стояли слезы.
– Правду, конечно, – я пожала плечами.
Минуты две мы молчали.
– Екатерина Вадимовна, я понимаю, что это прямо наглость с моей стороны, но не могли бы вы… я одна точно не справлюсь…
– Не поеду. Справитесь.
– Но я же могу онлайн подключить… у нас теперь есть возможность…
Мне очень хотелось послать ее подальше. Очень. Вместо этого я сказала:
– Хорошо. Но взамен одно стихотворение Черубины Осевецкой. Сейчас.
– То есть мое?
– Ну не Машино же! – рявкнула я.
– Не твердите мне о море – в море тонут.
Помолчите о горах – в них бьются люди.
И о людях говорить мне – подождите.
В этой теме много горя будет.
* * *
Они сидели полукругом на пластмассовых стульях. Угловатые и чужие, как стрекозы, присевшие на камни у ручья. Занавешенные челками, в закрытых позах. Я сразу стала искать Леву и Валерия. Как мне показалось, нашла.
Валентина Александровна сказала им правду, как и обещала. О том, как всем и всегда хочется, чтобы помимо нашей обычной жизни было что-то еще. И как мы это строим. То и дело. Кто как умеет. Рассказала, как она, немолодая училка, сидела вечерами на кухне, глядя на помойку с бродячими кошками за окном, и писала за Черубину, вспоминая свои юношеские стихи. Как на ее глазах росла Маша с мамой библиотекаршей и приносила ей свои полудетские вирши с рифмами «вновь-любовь». Как она потом выбрала романтику темой своего диплома и в какой-то момент позабыла об этом.
Я, подумав, рассказала о писателе Анатолии Мариенгофе, из того же волошинского круга, который изображал из себя циника, но всю жизнь любил только одну женщину, свою жену. О его единственном сыне, тонком и умном Кире Мариенгофе, который покончил с собой в шестнадцать лет от несчастной любви. И о трагических строчках безутешного отца: люди, наплюйте на все и читайте дневники своих детей! Может быть, хоть вы сможете что-то предотвратить!..
– И когда ваши родители пытаются залезть в ваши аккаунты или страницы…
– Да мои родители и не слышали никогда ни про какого Мариенгофа! – крикнула девочка, сидящая рядом с тем, кого я решила считать Валерием.
– Это не имеет значения, потому что они всего лишь наследники этого страха. Все они знают, что два мира живут совсем рядом, и помнят, что подростки часто склонны их путать между собой.
– Только подростки? – спросил тот, кого я считала Левой.
– Конечно нет. В любом возрасте хочется хотя бы в щелку глянуть.
– И вам? – та же девочка.
– И мне, – честно призналась я. – А иначе зачем я тут?
По взаимному согласию
Сколько-то времени назад говорили с коллегой о многообразии современных межличностных околосемейных отношений, о границах личной и общественной приемлемости по этим вопросам, о том, как они сейчас меняются не просто в течение одной жизни, а прямо на глазах. Обсуждали: если все так пластично и быстро меняется, то где же норма в этом, как ни крути, важном (покуда дети все еще воспитываются в семьях) вопросе и есть ли она вообще?
– Все, что происходит между взрослыми людьми по их взаимному согласию, – это безусловно нормально! – отчеканил коллега.
Я кивнула и свернула разговор.
А потом, спустя буквально пару дней, ко мне пришла женщина по имени Надежда и рассказала свою историю.
Совершенно благополучная на первый взгляд семья. Познакомились студентами, учились вместе, полюбили друг друга, поженились после окончания института. Родители помогли внести первый взнос за квартиру и потом еще некоторое время помогали. Молодые супруги тщательно и с любовью обустроили свой первый дом – вместе ездили по магазинам, выбирали мебель и обои, она сама продумывала дизайн, он находил какие-то инженерные решения – оба окончили архитектурный институт, и все это было им почти по профилю. Всем друзьям и знакомым безусловно нравилось то, что у них получилось. Детей согласно хотели оба, она почему-то мальчика, а он – девочку. Все получилось, как они и мечтали, родилась сначала девочка Светлана, потом, спустя три с половиной года, – мальчик Мирослав. Она очень внимательно относилась к раннему развитию детей, старалась не перегружать их, но и ничего не упустить, развивать то, что соответствует их склонностям. В результате девятилетний Мирослав уже имеет разряд по легкой атлетике, а двенадцатилетняя Светлана учится в художественной школе, рисует прекрасные орнаменты и в прикладном аспекте увлекается батиком и компьютерным дизайном. Недавно два ее оригинальных мотива даже официально купили коллеги мужа для оформления своих профессиональных сайтов.
– Нам все завидовали. Кто вслух, кто про себя, – вздохнула Надежда. – Мне это было приятно, не скрою. Я видела в этом свою заслугу. Мне казалось, что именно этого от меня все и ждут и я очень хорошо справляюсь. И муж, и дети привыкли, что все вокруг них, ну, условно говоря, на круглую пятерку. А я как-то незаметно для всех потеряла специальность и превратилась… даже не знаю во что. Сказать, как некоторые женщины говорят, – в служанку – будет неправильно и нечестно. И дети, и муж – они вроде бы всегда хвалили, ценили, благодарили. Тем бо́льшим ударом для меня было узнать, что… что…
Она достала платок и аккуратно промокнула накрашенные глаза.
Я ждала. Все уже понятно, но не подсказывать же ей, в самом-то деле.
– Я узнала, что муж мне изменяет, – сказала Надежда и сама поморщилась от сухой банальности сказанного. – Со своей коллегой. Когда мы принимали гостей, она не раз бывала в нашем
