Избранные труды. Том IV - Олимпиад Соломонович Иоффе
Но бывает и так, что фактический результат, предполагавшийся при проектировании правовой нормы, вполне достижим, однако юридические средства, рекомендуемые для его достижения, объективно нереализуемы. Например, до тех пор, пока проектные организации находились на бюджетно-сметном финансировании, невозможно было добиваться улучшения качества проектных работ путем возложения на них, как иногда предлагалось в литературе, материальной ответственности за допущенные недостатки, ибо у проектных организаций отсутствовали источники, за счет которых можно было бы взыскивать с них имущественные санкции. Поэтому если бы была принята норма с подобными структурными дефектами, относящимися, в частности, к обеспечивающим ее исполнение правовым средствам, она тоже превратилась бы в социальный нуль ввиду ее полной неспособности стимулировать необходимый практический эффект.
Еще более важно устанавливать в каждом отдельном случае, насколько объективно осуществимые последствия практически целесообразны. Критерий целесообразности также должен быть применен к оценке изменений, касающихся как самих реальных отношений, так и форм их юридического опосредствования.
Нет, например, каких-либо юридических препятствий к тому, чтобы упразднить промежуточные звенья в системе договорных связей по сбыту и снабжению и ввести для всех без исключения случаев прямые договорные отношения между предприятиями, изготовляющими продукцию и потребляющими ее. Предложения такого рода в литературе выдвигались, и их объективная осуществимость никогда под сомнение не ставилась. Но они не могли быть приняты по соображениям экономической целесообразности. Нельзя сбрасывать со счета многочисленные мелкие отправки, а также хозяйственные отношения, субъектный состав которых из года в год меняется. Распространение прямых договорных связей также и на эти случаи приводило бы к тому, что вместо 5–10 договоров, заключаемых ныне со сбыто-снабженческими организациями, предприятия вынуждены были бы оформлять сотни, а то и тысячи договоров с непосредственными потребителями своей продукции. В результате их сбыто-снабженческий аппарат разросся бы настолько, что по сумме всех предприятий страны он значительно превысил бы численность аппарата сбыто-снабженческих органов, не говоря уже о том, что такое раздвоение деятельности хозорганов отрицательно сказалось бы на выполнении стоящей перед ними основной задачи, связанной с осуществлением процесса расширенного воспроизводства на социалистических предприятиях. Как давно уже доказано экономической наукой, отделение торговли от чисто производственных функций обеспечивает экономию сил и времени, внешним выражением которой является экономия денежных средств. Отказываться от такой экономии ради огульного внедрения прямых договорных связей нет ровно никакого смысла. Выявившаяся экономическая нецелесообразность соответствующих рекомендаций и обусловила их отклонение.
Те же соображения целесообразности могут касаться и последствий юридического порядка. Так, в отношениях по договору перевозки грузов отдельные виды транспорта в прошлом нередко несли ответственность независимо от их вины (железнодорожный транспорт отвечал независимо от своей вины за просрочку в доставке груза, воздушный транспорт – за сохранность груза). Такое построение оснований ответственности на транспорте было явно нецелесообразным, ибо возложение на перевозчика ответственности независимо от его вины ни в какой мере не отражало недостатков его деятельности. Поэтому Основы отказались от подобных исключительных норм и предусмотрели в ст. 74–75 вину как необходимое условие ответственности всех видов транспорта за несохранность груза и просрочку в его доставке. Вместе с тем Воздушный кодекс СССР 1961 г.[134], принятый уже после издания Основ, для случаев причинения личного вреда пассажиру сохранил прежний принцип, согласно которому при правонарушениях такого рода воздушно-транспортное предприятие несет ответственность не только за вину или казус, но и за непреодолимую силу. И это вполне объяснимо, так как здесь на первый план выступают соображения целесообразности, относящиеся не к оценке недостатков работы транспортного предприятия, а к обеспечению повышенной охраны интересов граждан, когда они пользуются услугами такого вида транспорта, каким является транспорт воздушный.
Не следует, однако, забывать и о том, что наряду с прямым результатом, на достижение которого непосредственно рассчитано издание юридической нормы, она может повлечь за собой и некоторые другие, параллельные, или попутные, последствия, которые не составляли цели введения нового закона, но должны всесторонне учитываться в процессе нормотворческой деятельности социалистического государства. Иногда такие последствия столь же желательны, как и те, которые составляли главную цель, преследовавшуюся при издании нормативного акта. Они, разумеется, еще в большей степени усиливают и подкрепляют необходимость запроектированных законодательных нововведений. Так, например, ст. 7 была включена в Основы для расширения юридических методов охраны чести и достоинства советских граждан и социалистических организаций. Но в то же время, предусмотрев обязательность опровержения в печати не соответствующих действительности, позорящих честь и достоинство сведений, которые были опубликованы также в печати, она способствует повышению ответственности работников газет и иных печатных органов за доброкачественность и достоверность помещаемых ими материалов, что имеет весьма существенное положительное значение, хотя и не составляет основной цели конструирования этого нового для советского гражданского права института. Другое дело, когда параллельные последствия относятся к разряду нежелательных. В этом случае сообразно с особенностями той или иной конкретной ситуации возникший вопрос может получить троякое разрешение.
Во-первых, закон, запроектированный ради достижения основной цели, издается, но одновременно принимаются законодательные меры, направленные на устранение других и именно нежелательных последствий. Например, главное назначение ст. 59 Основ состоит в том, чтобы обеспечить перераспределение образовавшихся у съемщика излишков жилой площади в целях предоставления их лицам, нуждающимся в жилье. Но при переходе к распределению жилой площади по принципу «каждой семье – отдельная квартира» последовательное применение правила о перераспределении излишков жилой площади очень скоро могло бы привести к тому, что многие отдельные квартиры превратились бы в коммунальные. Во избежание таких нежелательных последствий та же ст. 59 Основ устанавливает, что если излишки жилой площади образуются у семьи, имеющей в пользовании отдельную квартиру, она вправе требовать предоставления ей другой квартиры меньшего метража, а при невыполнении этого требования наймодатель лишается права на изъятие излишков.
Во-вторых, ввиду невозможности устранения вытекающих из запроектированного закона параллельных последствий, законодатель вовсе отказывается от его издания, несмотря на то, что он мог бы привести и к некоторым положительным результатам. Несколько лет тому назад, например, известное распространение получила идея, суть которой состояла в том, чтобы для борьбы с непотребительским использованием материальных объектов личной собственности запретить сдачу внаем дачных помещений их индивидуальными владельцами. Однако сторонники этой идеи не учитывали, что государство пока еще не располагает дачным фондом в таком объеме, который позволил бы полностью удовлетворить потребности трудящихся в летнем отдыхе, и потому если бы предложенная норма была введена, число случаев непотребительского использования материальных объектов личной собственности оказалось бы, конечно, сокращенным, но сокращенным за счет существенного ущемления интересов и потребностей широких слоев населения. Ясно, что Советское государство пойти на такой шаг не могло и предложенная идея законодательной поддержки не получила.
B-третьих, если основная цель запроектированного закона приобретает особенно существенное значение, он может быть принят, несмотря на то, что повлечет за собой и некоторые неустранимые отрицательные последствия. Так, едва ли нужно доказывать, что отмена аналогии в уголовном праве обусловила безнаказанность некоторых общественно опасных деяний, прямо не предусмотренных в уголовном законодательстве в качестве составов преступлений. Но для целей укрепления социалистической законности несравнимо большее значение имеет принцип «нет преступления, нет наказания, если нет на то прямого указания в законе», чем оставление ненаказуемыми отдельных общественно опасных деяний до тех пор, пока выявившийся в уголовном законодательстве пробел не будет восполнен. В этом, как и в ряде других случаев, разумное «взвешивание» последствий обоего рода может привести законодателя к выводу, что закон все же должен быть принят, поскольку обеспечиваемые им положительные последствия явно превалируют над последствиями отрицательными.
Очень важно, наконец, добиваться логического и практического согласования последствий, которые порождаются различными по содержанию, но так или иначе связанными между собой нормативными актами К сожалению, однако, это требование иногда не выполняется, и в таких случаях бывает очень трудно выявить логику нормативного акта, а главное сообразовать ее с логикой самой жизни. Вот один из примеров, относящихся к практике последнего времени.
В литературе по гражданскому праву давно уже ведется спор о том, как в делах
